Явился Илья, оглядел разложенные сокровища, присвистнул:
– Круто! Неужто и у меня столько было поначалу?
– Больше было, – уверенно сказал Илья Ильич.
– Тебе повезло, тебя бригадники не чистили. А у меня считай все сливки в их лапах остались.
Илья Ильич промолчал, а сын снял свой кошель и высыпал на стол его содержимое. Было там куда как поменьше денег, нежели у самого Ильи Ильича. Десятка три мнемонов и горстка мелочи.
– Оставь, – сказал Илья Ильич, – это дела не изменит.
Илья промолчал, но решительно придвинул свои деньги к общей куче, и отец не стал спорить. Он лишь отобрал один мнемон и протянул его сыну:
– На память-то возьми.
Илюшка кивнул, зажал мнемон ладонями, потом улыбнулся:
– А это и не от тебя вовсе. Есть ещё один человечек, вспоминает иногда… Она меня и не дождалась, через полгода, как я в Африку загремел, замуж выскочила. А потом, как узнала про похоронку, нет чтобы радоваться – мол, объясняться не нужно – ревела целую неделю. Сейчас у неё внуков шесть штук, скоро правнуки появятся, а порой вспоминает, как мы в Приморском парке целовались. Лягушка там есть каменная…
– Знаю.
– Странный всё-таки народ – женщины, – сказал Илюшка, и Илью Ильича в миллионный раз обдало горечью, что сын ушёл, не успев оставить детей, а значит, и прочной памяти.
Сына он уламывал целую неделю, тот считал, что такой способ попасть в Цитадель для него не годится. В ход шли такие доводы, что в ином сне не привидятся. Насилу уболтал. Илюшка твёрдо обещал, если дело выгорит, пересылать отцу часть будущего жалованья, чтобы тот не оказался вовсе нищим и не ухнул прежде времени в Отработку.
– В Отработку мне рано, – усмехался Илья-старший. – Вот устрою тебя, и так жизнь колечком закручу – только держись. Друзей старых нужно повидать, подружек фронтовых…
– Ты с ними никак лет шестьдесят не видался, – поддержал беседу сын. – Узнаешь ли?
– Ничего, заново познакомлюсь. Мужчина я теперь видный…
За полмнемона (ломать не строить!) Илья Ильич вернул себе прежнюю внешность, обратившись в восьмидесятилетнего старика. Только здоровье оставил сорокалетнее. Илюшка аж побледнел, когда увидел отца в настоящем виде.
В течение двух последних дней Илья-младший совершал послеобеденный променад под стенами Цитадели, вызывающе одетый в камуфляжную форму и с акаэмом на ремне. Меднобородая охрана никак не отреагировала на подобную выходку, хотя с автоматами прекрасно была знакома ещё со времён неудачного Афганского прорыва. Зато остро отреагировал приятель Серёга, который, не набравши денег на цирк, установил в опасной близости от стен несколько гимнастических снарядов и предлагал