– Не забывай это чувство, милая, – сказал он, отстраняясь, но не сводя с нее глаз.
На пару мгновений поцелуй смягчил боль, сделал ее ношу немного легче. Нина почти готова была сказать ему, что передумала, но не успела даже открыть рот, как Дэнни уже повернулся спиной и ушел. Постояв с минуту в оцепенении, она подняла с пола рюкзак.
Через тридцать четыре часа Нина оставила арендованную машину на темной, занесенной снегом больничной парковке и побежала внутрь, молясь, как и весь полет, об одном: лишь бы не опоздать.
На третьем этаже, в комнате ожидания, она увидела сестру – та, как часовой, стояла перед подсвеченным аквариумом с тропическими рыбками. Нина замерла, не решаясь окликнуть ее. Они с Мередит всегда, с самого детства, по-разному решали проблемы. Нина вечно падала, но тут же вскакивала; Мередит двигалась осторожно и редко теряла опору. Нина вечно что-нибудь разбивала; Мередит склеивала осколки.
Сейчас Нина жаждала именно этого: чтобы сестра склеила ее воедино.
– Мер, – тихо позвала она.
Мередит обернулась. Даже с противоположного конца комнаты, в тусклом свете флуоресцентных ламп, Нина видела, как сильно сестра устала. Каштановые волосы, обычно идеально уложенные, взъерошены, без макияжа кожа казалась чересчур бледной, под карими глазами круги, а с полных губ словно стерли краску.
– Ты приехала. – Мередит бросилась к Нине и прижала ее к себе.
Высвободившись из объятий, Нина почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, а дыхание участилось.
– Как он?
– Не очень. Случился второй инфаркт. Сначала они хотели его оперировать… но теперь говорят, что состояние для этого слишком тяжелое. Доктор Ватанабе считает, что он вряд ли доживет до конца выходных. Хотя те же опасения вызывала и первая ночь.
Нина зажмурилась от пронзившей ее боли. Слава богу, она хотя бы успеет его увидеть.
Но как она сможет без него жить? Отец был ее опорой, ее Полярной звездой, единственным, кто всегда ждал ее возвращения.
Медленно открыв глаза, она снова взглянула на Мередит:
– А где мама?
Мередит отступила в сторону. Мать – красивая седовласая женщина – сидела в кресле с дешевой обивкой. Даже издалека Нина видела, как она сдержанна, как пугающе хладнокровна. Она не встала, чтобы поздороваться с младшей дочкой, даже не взглянула в ее сторону. Просто продолжала смотреть перед собой, и на бледном лице ее неземные голубые глаза будто светились. В руках у матери, как обычно, было вязанье. На чердаке, в аккуратных стопочках, у них пылилось уже с три сотни вязаных пледов и свитеров.
– Как она держится? –