– Нашу дочку нужно было назвать не Анитой, а Анотой[15], – однажды пошутил Армандо на благотворительном ужине в Королевском морском клубе под смех собравшихся.
И чтобы повеселить гостей, Армандо поведал, как в пятилетнем возрасте Анита нашла под рождественской елкой купальник, балетную пачку, гетры и кофточку, причем все – розового цвета. Девочка взяла балетный инвентарь, положила его на колени матери и заявила (Армандо, чтобы было смешнее, имитировал голос дочки):
– Вот фсякое дельмо.
Присутствовавшие на ужине расхохотались, как и всегда после шуток симпатичного и красноречивого Армандо. Смеялись все, кроме его жены, которая скривила губы… потому что грубость и мужская внешность дочери были ей совсем не по душе.
Чего Армандо не знал и поэтому не мог поведать своим друзьям в яхт-клубе Пальмы, так это того, что Анна не обратила внимания на пренебрежение своей дочери балетом и, подкупив ее парой жевательных конфет, полностью экипировала для первого занятия. Поскольку девчушка не знала, куда ее привели, она спокойно вошла в комнату, где двадцать ее ровесниц, тоже в розовых пачках, проделывали «релеве», подражая худющей тридцатилетней наставнице.
На второй день занятий, поглотив пять жевательных конфет, девочка в нескольких метрах от входной двери балетной школы обняла фонарный столб и заявила, что больше никогда не вернется в это ужасное место. Мать попросила ее не делать глупостей и отпустить столб. Но Анита еще крепче вцепилась в железную трубу и умоляла вернуться домой, твердя, что провела много часов в колледже, очень устала, а балет ничуть ей не нравится. Однако Анна хотела добиться, чтобы дочь увлеклась этим видом искусства: хороший способ придать ей женственности. Надо, чтобы походка девочки стала хоть немного грациознее. К тому же мать поспешила оплатить запись и обучение за первые три месяца.
Анна протянула дочке всю упаковку жевательных конфет, пообещала купить еще, со вкусом клубники и с жевательной резинкой внутри, а также змейки кока-колы, щедро обсыпанные белым сахаром. Но Анита отказалась. «Не хочу, не хочу ничего, нет, не надо». Анна попыталась отлепить ее руки от фонарного столба, но Анита вырвалась и сумела снова вцепиться. Не на шутку разозлившись, Анна смогла ухватить дочь за руку. Анита, цепляясь другой рукой за столб, разревелась, стала умолять не ходить на занятие и вся вспотела. Из носа потекли сопли, и она стала больше похожей на дикарку, цепляющуюся за амазонское дерево, чем на пухлую девчушку из высшего общества, поступающую в престижную балетную школу. Другие матери, напутствовавшие своих невозмутимых дочерей с идеально закрепленными в пучках волос шпильками, украдкой поглядывали на них, когда они проходили мимо. Женщины делали вид, что ничего не случилось, но явно ужасались…
– Как бы ребенка не убило током, – бросила Анне бабушка, которая безмятежно вела внучку за руку.
– Каким