– Отец у тебя, значит, Ярополк, – задумчиво произнес он, сидя напротив меня за столом и будто еле сдерживая смех.
Выдохнула, пытаясь успокоиться. Рот у него словно помело. И чего, спрашивается, докопался до меня.
– Я не хочу обсуждать эту тему.
Попыталась донести до него мысль, что продолжать не стоило, но ему хоть бы хны.
– А чем твоя семья занимается? Я правильно понимаю, что Захар – твой дядька по матери? Получается, староверы – семья твоего отца, – сделал свои выводы и продолжил рассуждать вслух. – Ну да, судя по вашим интересным именам, всё так и есть. А деда твоего как звали?
Не дождавшись от меня никакого ответа, наклонился вперед, сверкая блеском в глазах.
– Как отца твоего по батюшке величать, м, Белочка Ярополковна?
Заскрежетала зубами, допивая сок и ставя его с шумом на стол.
– Светозарович его величать, Марат Рамисович.
Встала, отодвигая со скрежетом стул, и молча ретировалась, оставив бардак на Архарова. Раз такой болтливый и рукастый, как говорил, пусть сам всё и убирает.
Вслед мне донесся тихий смех, от которого у меня свело скулы, но я проигнорировала и закрылась в гостиной, мечтая о том дне, когда он, наконец, свалит.
Уже согласна терпеть сталкерство Егорки Любавина, он хотя бы докучал мне не двадцать четыре на семь.
Опустила голову на подушку и сама не заметила, как задремала.
Не знаю, сколько прошло времени, но в этот раз я проснулась уже от поглаживаний. Приятное ощущение.
– Ммм, мам, чуть левее под лопаткой, – пробурчала в подушку, выгибаясь и подставляя спину под ласковые касания.
Странно, что мама молчала, но спросонья мозг включался в работу неохотно и лениво.
– А ты у нас кинестетик, оказывается, бельчонок, – прохрипел вдруг сверху мужской голос.
Застыла, а затем взвизгнула, ощущая, что всё это время Маратовская лапища покоилась на моей ягодице.
Подорвалась, вжимаясь лопатками в спинку дивана и выставляя подушку в качестве защитного орудия.
– К-как вы… Да вы… – выдыхала с сипением и смотрела на Архарова, как можно более грозно.
А вот он сидел напротив и улыбался, обводя меня своим нечитаемым взглядом. Совсем офигел, уже домогается до меня спящей.
– Вы что, извращенец? – выкатила претензию, прищуриваясь и впиваясь в него гневным взором.
– С чего это?
– Лапаете меня, пока я сплю. Да вы хоть знаете, как это называется?
– М? Просвети меня, краса. Я тут, понимаете ли, массаж ей делаю, извиняюсь, а она чем-то недовольна?
Глаза его насмешливо и дерзко блеснули, а я не нашлась с ответом. Он всё так ловко перевернул, выставив виноватой меня, что я открыла и снова закрыла рот, не придумав, что ему в итоге предъявить.
– Извращуга озабоченный.
Несмотря на собственное замешательство, сочла своим долгом обозвать его. Получила хотя бы моральное удовлетворение.
Вот только он ни капли не обиделся, а лишь улыбнулся, будто ему это также доставило удовольствие. Мазохист какой-то.
– Ладно,