– Двадцать три! – объявил Мейсон, хватая его одной рукой. А потом занёс её назад, покрутил, замахнулся и метнул попрыгунчик в мою сторону. Только мяч не отскочил от пола, а понёсся прямо на меня. Я тут же закрыл лицо, чтобы защититься. Мяч отрикошетил от моей руки и полетел в столовую, туда, где стоял мой стакан с черносмородиновым соком.
– Не-ет! – завопил Мейсон. Мы оба кинулись за мячом, но слишком поздно. Мяч врезался в стекло, стакан опрокинулся и подкатился к краю стола. Фиолетовый сок полился на мягкий белый ковёр. Мы уставились на пятно. Мейсон побелел и развернулся ко мне.
– Зачем ты его принёс? Сюда нельзя с напитками!
– В смысле? Это же столовая! Почему нельзя?!
Пятно всё разрасталось, и пушистый белый ковёр всё сильнее пропитывался соком. Мне стало не по себе.
– Наверное, надо взять какую-нибудь тряпку, чтобы она впитала сок? – предложил я.
Мейсон сбегал на кухню за жёлтым полотенцем, встал на колени и принялся промокать ковёр. Полотенце быстро стало фиолетовым, но пятно даже не побледнело.
– Может, лучше сказать твоей маме? – предложил я. На самом деле мне этого совсем не хотелось, но она наверняка знала, что делать.
Мейсон ничего не ответил. Он ритмично вжимал кухонное полотенце в ковёр, словно пытался реанимировать его после остановки сердца.
Вдруг в дверь позвонили. Это за мной пришёл папа. Мы с Мейсоном переглянулись. Вид у него был очень серьёзный.
– Никому ни слова, понял? – процедил он сквозь зубы.
Я кивнул.
Мейсон поднял мой стакан из-под сока, закрыл двери на террасу и положил мяч в карман. Мы стянули кроссовки и надели бахилы. Я заметил на новеньких кроссовках Мейсона фиолетовую полосу. Он быстро потёр её пальцем, и, когда она исчезла, я вздохнул с облегчением. Мы вбежали в прихожую как раз в тот момент, когда Тамара открыла дверь.
– Привет, пап! – выпалил я сразу, как только его увидел.
А потом как можно быстрее снял бахилы и обулся. Мне хотелось убраться отсюда поскорее. Папа растерянно улыбнулся. Наверное, он не понимал, почему я единственный гость и зачем мне эти синие мешки на ногах. Я поднял брови, намекая ему, что лучше об этом промолчать.
– Вы хорошо провели время? – спросил папа.
Мы с Мейсоном кивнули, но ничего не сказали.
Папа Мейсона вышел к нам с огромным куском торта, завёрнутым в салфетку.
– Вот, Коул, возьми. Поделишься со своей сестрёнкой.
– Спасибо, мистер Фергюсон, – ответил я, опустив голову.
– Они чудесно себя вели, – сказала мама Мейсона, очевидно, забыв о том, как попросила нас быть потише. – Сидели как мышки, правда, Хью?
Она говорила так, будто нам было по пять лет, а не по двенадцать.
– Мы были очень ему рады, – добавил папа Мейсона. – Заходи к нам когда угодно, Коул.
Я подумал про черносмородиновый сок на дорогом