Прилив. Владислав Михайлов

пояснил Порох. – Вы были в полной отключке. Я нашел вас десять минут назад, – контрабандист сел рядом с Бартеком, зевнул в кулак и, прищурившись на небо добавил: – Вы звали Ирму.

      Бартек слизнул с губ песчинки и сплюнул.

      – Это не ваше дело, – решительно заявил он.

      – Естественно. Я просто констатирую факт, – Порох лег, сложив руки на затылке. – Человек, произносящей во сне женское имя еще не совсем потерян для общества. Вот Мавр, например, когда спит – матерится. Можете себе представить? Два года назад у старика было свое торговое судно, и вот…

      – Извините, – учтиво перебил его Бартек, – но в данный момент ваши истории интересуют меня меньше всего.

      Бартек поднялся на ноги и ему показалось, что какая-то жестокая сила намеревается вдавить его в землю. Жутко болела голова.

      – А она симпатичная? – спросил Порох.

      – Кто?

      – Ирма.

      – Можете продолжать, если хотите, чтобы я набил вам морду, – Бартек вздохнул и поплелся к океану.

      – Просто у вас такой вид, словно вы похоронили любимую кошку! – крикнул Порохневич ему в спину. – Смиритесь! Раньше я знал чего хочет бог и его желания совпадали с моими. С некоторых пор наши пути разошлись, но я не считаю это поводом для сплина. Если все идет не так, как хочется вам – плюньте! Слышите, вы?! Мы просто глина под рукой творца…

      Бартек отмахнулся. Еще в детстве он понял, что бога нет. Есть большой огнедышащий дракон, преследующий тебя всю жизнь. Он меняет обличья, называется разными именами, и поэтому его трудно обнаружить. Но раз увидев – ты узнаешь эту тварь в любом виде. Свихнувшийся Свифт умел распознавать в шелесте листьев взмахи его крыльев. Гойя видел его так явственно, что ему ничего не стоило бы перенести увиденное на бумагу, но он не решился. Многие поступали так же. Заметив под ногами большую крылатую тень, лучше броситься на землю и крепко вжаться в ее сырую мякоть.

      Бартек зашел по колено в воду и упал на спину, подняв сонм брызг. Почувствовав облегчение, он перевернулся и медленно выполз на берег. Порохневич молча курил, сплевывая табачные крошки, липнущие к губам. Лицо у него было довольное и умиротворенное, причем до такой степени, что Бартек подумал, как кстати пришелся бы сейчас нимб святого вокруг его головы.