– Самойленко Марина Геннадьевна, – ласково проговорила у него за спиной бабушка, – ставь чемодан на ленту, милая.
Дед смотрел строго и молчал. Коновалов покорно протянул ему паспорт. Евгений Иванович принялся подолгу разглядывать каждую страницу. Задержался на графе «Воинская обязанность», внимательно прочел, погладил чернильную подпись указательным пальцем. На странице «Семейное положение» недовольно помотал головой и поднял на Юрика глаза.
– Что же ты, сынок, творишь? От космоса увильнуть пытаешься? Не получится! – перелистнул страницу с печатью о выписке с места жительства, шлепнул на следующую страницу темно-синий оттиск и вписал туда своим крупным разборчивым почерком «Международная космическая станция». Он протянул паспорт Юрику со словами: – Теперь проходим на посадку!
Дед показал рукой в окно, где среди скучившихся маленьких испуганных боингов высилась ракета «Союз». Юрик закинул сумку на плечо и пошел к гейту восемь, над которым горели три буквы – МКС.
– Плечи расправь, голову подними, ты же будущий космонавт, – кричал в спину дед. Слова разлетались эхом по безлюдному залу аэропорта.
В аэропорту Коновалов дал хорошие чаевые таксисту, который разбудил его на цифре три обратного отсчета старта ракеты. Сквозь стеклянную дверь с красными буквами «в», «х», «о», «д» он увидел плывущий по ленте ярко-розовый чемодан, кинулся было обратно в машину, но такси уже отъехало, и другого пути, кроме как внутрь, у него не было. Розовый чемодан уже исчез, смешался с пестрой толпой. Неприятное déjà vu, вызванное утренним кошмаром, постепенно рассеивалось, пока не сменилось радостным волнением человека, едущего в отпуск. Это волнение на грани эйфории пропитало насквозь стены аэропорта, увешанные огромными рекламными фото. Оно заполнило воздух до самого недосягаемого потолка, под металлическими балками которого Коновалов насчитал с полдюжины упущенных невнимательными малышами воздушных шаров. На неудобные серые скамейки садились замученные работой граждане, их лица медленно расправлялись, разглаживались и светлели, будто их накачивал счастьем невидимый насос. У прилавков кафе с немыслимыми ценами, нацарапанными мелом на черных табличках, канючили дети. Их отцы, размягченные скамейками до блаженной отпускной щедрости, прикладывали к терминалу набитые деньгами пухлые банковские карточки.
Коновалову внезапно захотелось тоже присесть на скамейку. Он присел сперва осторожно, откинулся на спинку и замер, позволяя счастью заполнить себя до краев. Может, показалось, а может, и впрямь сработало, но последнее послевкусие страшного сна исчезло, а на его место пришло непреодолимое желание приложиться пластиковой картой Visa к какому-нибудь терминалу.
Ближайший терминал располагался в парфюмерном магазине как раз напротив. Тяжелый парфюмерный чад заставил