Решил справиться у Кости Спиридонова. Подошел к его столу, стараясь перекрыть стук машинок, громко спросил:
– Костя, а кто такой штабс-капитан?
Костя откинулся на спинку стула, поправил на плечах неизменную студенческую тужурку. Некоторое время смотрел на Михаила озадаченно, точно вспоминая, кто это перед ним. Потом поманил пальцем и, когда Михаил, навалившись животом на стол, оказался с ним нос к носу, вполголоса сказал:
– Во-первых, не ори. Во-вторых, штабс-капитан – офицерский чин старой армия. В-третьих, почему именно в рабочее время тебе приспичило задавать пустые вопросы?
– Что чин, это ребенок знает, – ворочая желваками (возмутил назидательный тон Кости), сказал Михаил, – А спросил я потому, что Холодков сказал про какого-то штабс-капитана, мол, он прав… Офицер, а прав? Непонятно.
Костя ухватил его повыше локтя, притянул к себе и шепнул на ухо:
– Хочешь получить совет? Под большим секретом?
– Под секретом?
– Ну да, ценный же совет. Не суйся в дела, не имеющие прямого отношения к твоей работе. Чем меньше об этих делах будешь знать, тем лучше для них. Поверь опыту старого чекиста.
Эпитет «старый» так не вязался с мальчишеским обликом двадцатилетнего Кости, что Михаил не удержался от саркастической усмешки.
– А ты зубы не скаль, – серьезно и без тени смущения сказал Костя. – В Азчека я с первого дня и за девять месяцев кое-что постиг. Все. Иди работай.
Михаил подавил обиду. Если отбросить Костину заносчивость, вечные «во-первых», «во-вторых», то, пожалуй, следовало признать его правым.
В сущности Костя был честный, принципиальный, прямой человек. Комсомольцы избрали его секретарем ячейки, и он неплохо справлялся. К числу принципов, которыми он руководствовался в работе, относилось неприятие анонимок. Анонимки он презирал, авторов их именовал Навуходоносорами и полагал, что их надо расстреливать. Проверка показывала: в девяти случаях из десяти авторы анонимок пытались с помощью Чека свести личные счеты.
Как-то раз попалось письмо такого содержания:
«Товарищу председателю Азчека!
Как пламенный пролетарский революционер, пострадавший от ига царизма, довожу до вашего сведения, что проживающий в Баку по Тазапирской улице, дом 108, гражданин Плотников есть злостный спекулянт торговли кокаина, который уж год маскируется под трудящего пролетария. Бинагадинского промысла и не верьте ему, потому что он буржуйский гад, по которому плачет веревка. Кокаин он прячет в подушке, что на тахте. Сведения эти правильные.
К сему старый рабочий и пламенный революционер».
Михаила позабавил стиль. Вручил письмо Косте – пусть тоже посмеется.
Результат получился обратный ожидаемому.
– По-одлец! – темнея лицом, процедил сквозь зубы Костя. – От первого до последнего слова