Компаньонка замолчала, оскорбленная. Шея и грудь ее побагровели, красные пятна появились на щеках. Но де-Фраулли промолчала. Модистка мадам Триаль считалась лучшей в городе, ей ничего не стоило отказать клиентке в обслуживании в случае чрезмерного хамства последней. И у кого тогда одевать благородную Амайю?..
– Ну так что с кружевом, миледи? – обратилась мадам Триаль к Амайе. – Какое возьмете?
– Мне все равно. Вам виднее, я полностью доверяю вашему вкусу.
Амайя устала. Они с утра ходили по магазинам, приглядывая шляпки, сумочки, перчатки и шарфы. Уже на третьем магазине Амайя утратила весь интерес. Если бы мадам Триаль предложила ей надеть холщовый мешок на первый бал, Амайя не стала бы возражать.
Модистка и де-Фраулли все обсуждали и обсуждали платья: и легкие для дневных мероприятий, и более пышные и тяжелые для вечеров, и амазонки для прогулок верхом… крутили Амайю как куклу, прикладывали к ней отрезы ткани, набрасывали на плечи. Успокоились они лишь через два часа. Де-Фраулли заказала подопечной восемь платьев и амазонку, сказав, что подумает еще над пятью. Амайя расслабилась, предвкушая, что можно будет, наконец, отправиться домой, но де-Фраулли, смахнув со лба выбившуюся из высокой прически прядь, с видом боевого генерала, лично идущего на выполнение трудной военной задачи, произнесла:
– Теперь к сапожнику!
– Ну уж нет! – Амайя редко повышала голос на компаньонку, но сейчас сделала исключение. – Мэй, я устала. Ужасно. Я не хочу ничего смотреть, не хочу ничего примерять. Если честно, я хочу умереть, но сомневаюсь, что вы мне это позволите.
– Ну разумеется, нет! – возмутилась де-Фраулли. – У вас дебютный бал через неделю, ни о какой смерти не может идти речи. Возьмите себя в руки, мадемуазель де-Марсо.
Амайя решительно толкнула дверь «Модного магазина мадам Триаль», ведущую на улицу.
– Я не могу взять себя в руки, Мэй! Они у меня отваливаются!
С этими словами Амайя шагнула на тротуар. И в этот же миг грязная вонючая вода из лужи окатила подол ее платья, испачкала бежевые ботиночки. Заржала лошадь – причина расплесканной лужи.
Амайя подняла глаза.
В двух шагах от нее на вороной кобыле гарцевал молодой человек. Неровно обкорнанные волосы, встопорщенные и местами выкрашенные алой краской, выдавали в нем огненного мага. Только маги – единственные во всем княжестве – имели право и обязанность красить волосы. В красный красились маги огня.
– Миледи! – маг, разглядев, кого обрызгал, соскочил с лошади и устремился к Амайе. – Прошу простить мой промах! Если б знал, что моя кобыла навредит вам, я бы всю дорогу ехал шагом, а то и вовсе шел пешком! Впрочем, – его светлые глаза беззастенчиво изучали Амайю, – такой красоте ничто не сможет навредить…
Амайя покраснела. Столь прямолинейные комплименты были