– Отвлеклась? Это точно! Ты уже десять минут натираешь держатель для салфеток.
– Что? Ох. – Осматриваю кафе, в котором царит тишина после утренней суеты. – Я тебе нужна?
– Нет, просто беспокоюсь. Ты ведешь себя странно после вчерашнего обращения президента. Хочешь, обсудим?
– Нет, все хорошо, честное слово. – Поворачиваюсь к ней и заставляю себя улыбнуться, а Марисса приподнимает бровь.
– Мы были не разлей вода с тех пор, как ты меня наняла. Думаешь, я не вижу, когда ты обманываешь?
– Ты права, извини. Кое-что случилось, и, если честно, пытаюсь привести мысли в порядок. Потом все объясню.
– Да, объяснишь, но это обождет, потому что он вернулся. – Она заговорщицки подмигивает.
– Что? – Опешив, оглядываюсь и, проследив за ее взглядом, вижу, как заходит мистер Красавчик. Через мгновение понимаю, что Марисса говорила о нем, и испытываю облегчение, которое быстро сменяется тревогой.
– Весь твой, подруга. И, если тебе интересно, сообщаю: не такие уж и вкусные у нас омлеты.
Одетый с иголочки, явно чтобы произвести впечатление, он садится на стул и обращает внимание на меня. Я же беру кофейник, выдергиваю из-под стойки оказавшуюся под рукой кружку, переворачиваю ее и наливаю кофе, избегая его любопытного взгляда.
– Доброе утро. Омлет по-ковбойски[15], без перца и сыра, верно?
– Меня чаще зовут Грегом, – отпускает он шутку. – Но да, пожалуйста.
Улыбаюсь ему в ответ, пробиваю чек и удираю на кухню, пресекая на корню любую возможность завязать разговор. За сегодня я и без того уже насыпала в солонку сахар, разбила три тарелки и в спешке врезалась в дверь своего кабинета.
Мерзавец.
Из-за нехватки сна усталость меня все же одолела – в основном потому, что я поедала глазами гребаного французского Адониса, который ночью в одних черных боксерах оккупировал половину моей двуспальной кровати. Он – опасное искушение, его профиль и мускулистое телосложение даже в полутьме могут вскружить голову. У него такая же потрясающая конституция, как и в те времена, когда мы были вместе. И сейчас, возможно, даже лучше. Его невероятная наружность, как всегда, сбивает с толку, предвещая сменить возмущение желанием. Пробудившись от сна, вынудившего изнывать от желания, я первым же делом испытала порыв притянуть Тобиаса в объятия и никогда не отпускать. О, как же я хотела к нему прикоснуться. Так сильно, что пришлось вылезти из своей же кровати и сбежать от него. От его пряно-цитрусового аромата. От близости, которая могла бы даровать утешение.
Потому что черта с два я облегчу ему задачу.
Тобиас хочет второй шанс, но у него была возможность вернуться ко мне не один год. В Трипл-Фоллс он отвергал меня при каждом удобном случае, требовал его отпустить. Намеренно выгнал меня из своего кабинета и своей жизни.
И он прав. Какими бы обоснованными ни были у него причины так поступить, сейчас для меня это лишь оправдания.
Я