– Бежим! – проорал Степан, подкрепляя свой крик увесистым тычком в мою спину.
Дважды упрашивать себя я не стал. Разбираться в том, умерла ведьма окончательно или всего лишь застыла, восстанавливая часть утраченных сил после извлечения серебряного креста из тела, как-то не очень хотелось. Поэтому мы оба опрометью бросились вперёд, совсем не понимая, куда бежать. Главное – подальше от этого проклятого места. Подальше от чёрной колдуньи, непостижимым образом восставшей из своей могилы.
Обожжённая нога с перепугу совсем перестала болеть. Будто весь страх в образе злой собаки, который я так неистово пытался загнать в несуществующий угол, забился именно в то место, в которое укусила змея, уравновесив собой боль.
Чёрные тучи с надвигающейся грозой бесследно пропали, зато вернулись те звуки, которые врывались в мои уши по мере приближения к колодцу. Правда, всё слышалось куда громче, чем в первый раз. Куры кудахтали так ожесточенно, будто невидимый хозяин прямо сейчас пытался отправить их на суп живьем. Во дворах прыгали несуществующие собаки, гремя невидимыми железными цепями. Тысячи стальных звеньев глухо брякали о деревянные будки, в самом деле стоявшие во всех дворах деревенских участков. Желтая пыль без причины мощными вихрями вздымалась на маленьких лужайках за заборами. Лай разносился вокруг несмолкающим грозным эхом и нещадно давил на барабанные перепонки, норовя разорвать их.
Дом, другой, слева, справа… Мы бежали, не останавливаясь и никуда не сворачивая. К чёрту! Всё это бред! Я снова сплю, и всё вокруг – лишь мои ночные фантазии. Скоро я проснусь… Скоро… Но ночь, если это всё же была она, никак не хотела меня отпускать.
– К знахарке надо! – глухо выдавил из себя Степан, борясь с напавшей одышкой после утомительной пробежки. – К ведунье нашей. Слыхал о ней, – Степан не спрашивал, он говорил утвердительно примерно с таким подтекстом: «Ты непременно знаешь о ней. Мы сейчас же отправимся туда, и она снимет с тебя сглаз. А заодно и с меня. И всё это прекратится. Иначе и быть не может. И не смей мне перечить».
– Баба Юля… – я тоже не спрашивал, лишь робко отвечал.
Степан всё непонятное чаще всего называл сглазом. Хотя я больше склонялся к порче. Никогда особо не задумывался, чем одно отличается от другого, просто про себя подмечал что мы по-разному называем нечто необъяснимое. В любом случае порчу-сглаз, может, баба Юля и снимет, только вот вряд ли это поможет. Тебе, Степан, надо уходить от меня. Бежать без оглядки… Не знаю, чем я таким выдающимся заслужил своё «кошмарное» наказание, но оно не должно ненароком зацепить и тебя. Я не прощу себе этого никогда. Если вообще доживу до конца сегодняшнего дня…
– Она самая, – Степан как-то чересчур злорадно ухмыльнулся. – Вон её дом.
Я, конечно же, знал, где жила вышеупомянутая особа. Знал и в детстве довольно-таки часто к ней ходил.