Копать среди зарослей орешника было затруднительно. Близко растущие стволы молодых деревьев и корни противились этому. Они не только постоянно подставляли себя под лезвие лопаты, но еще время от времени хлестали Максима, а также швырялись землей. Поэтому большую часть раскопок пришлось проводить, используя руки. Тем не менее через час упорной работы на поверхность был извлечен практически весь скелет. Без пары десятков мелких костей.
На практических занятиях по криминалистике в Академии МВД преподаватель Кувакин очень любил моделировать ситуацию осмотра трупа человека. Для этого он использовал как целые манекены, так и их части. И пару раз даже анатомическую модель скелета человека. К подготовке занятия преподаватель подходил очень творчески. Активно использовал кетчуп, вставлял в манекены ножи, рисовал акварелью пулевые отверстия и колото-резаные раны, подвешивал манекены в петле и одевал им на головы целлофановые пакеты. И, пока курсанты корпели над описанием частей тела, Кувакин практиковался в домино с коллегами.
Полученный на таких занятиях опыт в этот день Максиму очень пригодился. До этого он только два раза имел дело с покойниками. Оба раза они были некриминальными. И оба раза Максим еще неделю не мог избавиться от запаха формалина, скверного настроения и кислой мины. Со скелетом было гораздо проще. За исключением того, что все кости были настоящими и имели грязно-коричневый цвет, они ничем не отличались от макета на криминалистическом полигоне.
В итоге, спустя где-то полтора часа работы, как раз к приезду следователя и судебного медика, кости были не просто извлечены из земли, но еще аккуратно разложены на траве и описаны в протоколе. Череп, лишившийся в результате этой процедуры романтичного лютика, с легким недоумением взирал на раскинувшуюся перед ним коллекцию костей, некогда соединенных с ним в одно целое.
Судебный медик, окинув взглядом протокол осмотра и разложенный скелет, одобрительно кивнул, поправил несколько костей и, внимательно осмотрев череп, авторитетно заявил:
– Предварительно это скелет женщины 50–60 лет. Причина смерти неизвестна, прижизненных повреждений не наблюдается. По поводу возраста останков я бы сказал – лет двести-триста. Однако смущают зубы…
– А что с зубами? – как бы между делом поинтересовался следователь, не отвлекаясь от заполнения каких-то своих бумаг.
– Два из них запломбированы. Амальгамовая вкладка. Я бы сказал, что это советская стоматологическая классика начала-середины восьмидесятых годов. Прошлого века. И это уже интересно…
– Конкретнее? – уточнил следователь.
– Это не для протокола, – кашлянул эксперт и, поправив очки, продолжил, – пломбы установлены при жизни. В 17 или 18 веках таких технологий еще не было. Улавливаете?
– Не совсем, – сразу