Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии. Юрий Вяземский

за котенка, но, скажем, ради Анны Карениной я уже не пойду, пожалуй, на такие крайности, а захотите отобрать у меня Нехлюдова – берите, не обижусь. Но у Достоевского ни одного персонажа вам не уступлю, даже самых третьестепенных, какого-нибудь боксера Келлера или дурака Фердыщенку; этот самый Фердыщенко мне, поверьте, не менее дорог, чем сам князь Лев Николаевич Мышкин, а может, и дороже и ближе великого и прекрасного идиота. «Бедность, милостивый государь, не порок, но нищета, нищета-с, милостивый государь…» Вот-вот, заберите у меня вечно пьяненького Мармеладова, и я враз обнищаю. Честное слово! Я русским чувствовать себя перестану. И полезут в меня со всех сторон разные фаусты, аладдины и буддийские монахи.

      По всей логике вещей художественным моим вожатым должен бы быть Данте: в истории мировой литературы нет более крупного горовосходителя, тончайшего знатока кругов бездны, уступов Горы и сфер Неба; сам взошел, а затем спустился и описал – грандиозный поэт, великий богослов, замечательный для своего времени психолог и ученый.

      Если не Данте, то Гете. В истории литературы, всего искусства не было гениального художника, который вместе с тем был бы еще и великим ученым в самом строгом смысле этого слова. Я преклоняюсь перед Гете. Я завороженно взираю в солнечный сумрак, в котором вечно уходит вверх и ввысь гордый, величайший, дьявольски божественный флорентиец Алигьери. Но…

      Достоевский и только Достоевский!

      Нелогично? Стало быть, в художественном своем движении я на правильном пути.

§ 33

      В религии у меня сразу пять будет Вождей: Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Максим Исповедник и Григорий Палама. И не потому пять, что тут я не смог выбрать или меня не выбрал кто-то один. Как тут выбирать, когда тринитарное мышление оформляли в своих трудах три великих Каппадокийца (Василий и два Григория), учение о двух природах Христа – Максим Исповедник и три Каппадокийца, о благодати – Григорий Палама плюс Максим Исповедник и три Каппадокийца. Они категорически неотделимы друг от друга.

      Именно Пятеро святых, по моему ощущению, создали христианскую религию. Вернее, Откровение, данное Иисусом Христом и благовествуемое святыми апостолами и евангелистами, они взрастили как чудесный, благоуханный, животворящий своими божественными плодами сад, и сад этот очистили от сорняков, проложили в нем дорожки, по которым могут безбоязненно и не спотыкаясь ходить люди менее святые и образованные, чем эти Пятеро садовников, и обнесли этот сад догматической оградой, но для всех открыли: и для «эллинов», и для «иудеев», и даже для тех «индийцев» и «китайцев», которым надоест наконец воспринимать мир как галлюцинацию, а себя – как сплошную чакру или как сгусток «ци». То есть Откровение Христа, по моему разумению, всем было, и ко многим были послания апостола Павла, но гностики восприняли их по-своему, манихеи – по-своему, и разные сады разбивались, и разные породы маслин в них выращивались до тех пор, пока Пятеро не очертили спасительного круга, не воздвигли