Родители столько раз говорили, что школьная любовь завянет в универе. Может, так и случилось? Все нервы вымотал. Невозможный, упрямый!
На лестничной площадке слышатся шаги. Сжавшиеся в комочек чувства взрываются цветами радости.
Вернулся! Не выдержал, хороший мой! Я его сейчас заобнимаю до смерти, потом поколочу, конечно, закусаю до крови, после зацелую! А позже мы поговорим!
Да не нужен мне ни Костя, ни кто другой! Ну как можно быть таким непонятливым?!
Я вскакиваю на ноги, распахиваю дверь… и мрачнею.
– А, это ты, – едва удается скрыть разочарование в голосе.
– И я тебя рад видеть, любимая единственная дочь! – весело подшучивает отец.
Палюсь, видимо. Беру себя в руки и улыбаюсь.
– Прости. Устала. Трудный день.
Я иду в ванную, чтобы умыться и немного прийти в себя. Папа что-то напевает в кухне.
– Юля, беги ужинать! Пицца само то вышла.
Натягиваю приветливую улыбку и сажусь за стол.
– Спасибо, пап… ого, вот это кусок! Спасибо. Эм. Я столько не съем.
– Лопай, тощая как палка.
– Я не тощая. Я… нормальная.
Опускаю глаза.
– Ну да.
Дальше мы едим. Вот только вкус радости не приносит. Аппетита нет, хотя еще недавно казалось, что слона съем. На душе тоскливо. Я ждала выходные. У Матвея с первых дней сентября адовая нагрузка. Еще эта секция, на которую он постоянно ходит… Совсем его не вижу. Обида горло сдавливает. Выходные ждешь-ждешь, как день рождения, как Новый год! Они наступают – и вот, пожалуйста. Разругались в пух и прах!
Я часто моргаю, прогоняя слезы. Папа же, напротив, пребывает в прекрасном расположении духа.
– Какие планы на вечер? – спрашивает он. – Пойдешь куда-нибудь?
– Настроения что-то нет.
– И кажется, я знаю почему, – заключает папа. Смотрит пристально.
Мой взгляд в тарелку впивается, считаю мысленно до трех.
Матвея я себе отстояла. Родители были категорически против. Во-первых, нечего так рано встречаться с мальчиками. Нам по пятнадцать было, когда мы познакомились: ходили в одну и ту же частную школу для? подготовки к экзаменам. Наша учительница по химии потом вышла замуж за старшего брата Матвея. Приятная и умная девушка. Мы прекрасно ладим.
Отцу не нравилось все. Ни сам Матвей, ни то, что он живет с бабушкой, которая излишне добрая и очевидно не способна сдержать буйный нрав внука. Когда Матвею было тринадцать, его родители погибли в автокатастрофе, с тех пор он сам себе предоставлен.
Даже литовская фамилия Матвея – Адомайтис – отца изрядно раздражала. Он до сих пор притворяется, будто не может выговорить. И постоянно коверкает, особенно при Моте.
Тот в ответ губы поджимает, молчит. И я каждый раз молюсь, чтобы не сорвался и не было ссоры.
Сколько было разговоров!