Девушка улыбнулась.
– Отпустить – значит прекратить прикладывать усилие, – продолжил Маэстро.
– Это всё звучит как-то… научно, что ли, – в изумлении прошептал Боно.
– А должно звучать так, будто я шарлатан? – спросил Маэстро, а остальные засмеялись. – Вы сами сюда пришли. Мы просто собрались, чтобы говорить, чтобы жить. Это место, откуда каждый может уйти и куда каждый может прийти. Наши родственники нам не принадлежат, мы не можем решать, когда им умирать. Мы переживаем не потому, что их нет, мы переживаем потому, что у нас нет возможности с ними увидеться.
– Иногда мне его не хватает, – продолжала девушка.
– Тебе не хватает. А ты представь, что твой дедушка там, где ему хорошо. А ты ходишь и думаешь: «Дедушка должен быть со мной, а не там, где он сейчас».
– Но он мёртв, как ему может быть хорошо?
– Но ему и не плохо. Ты пытаешься объяснить это определённым образом. В университете я дружил с одним учёным, однажды он сказал мне: «Просто представь, что я – это ты, воплотившееся в другой человеческой форме. Тогда все люди – просто один человек, имеющий множество воплощений». Правда, при этом он добавил: «Возможно, человечество – это огромный мозг, страдающий психозом, шизофренией. Наша планета должна сидеть в смирительной рубашке и ощущать безумие, которое мы порой творим».
Кто-то усмехнулся, кто-то понимающе кивал, а кто-то пристально смотрел на Маэстро, пытаясь его понять.
– Со мной примерно такой же парень учился, – сказал Боно.
– Что он говорил? – спросил Маэстро.
Остальные посмотрели на Боно, ожидая ответа.
– Всё началось с так называемой квантовой теории мужских сосков, – начал Боно. – Тогда слово «квантовый» было довольно популярным, а сама теория родилась в споре с профессором. Наш профессор называл мужские соски абсолютно бесполезными. Но этот парень утверждал, что мужские соски служат доказательством того, что мы являемся частью эволюционного процесса, представляющего собой биологическую кашу, в которой мы пытаемся отыскать смысл. Твердил, что мы все крохотные частицы огромной биологической машины, которую пытаемся постичь. А мужские соски тому доказательство.
Люди внимательно слушали Боно, кто-то даже записывал. Роза прикрыла лицо руками, похоже, она слышала это тысячу раз, и ей было немного неловко оттого, что теперь Боно выступает публично с «квантовой теорией мужских сосков».
– А я ему всегда отвечал, что мы просветлённые обезьяны, – продолжил Боно. – Мы обезьяны, которые отложили в сторонку бананы, надели брюки и отправились на поиски смысла.
Маэстро рассмеялся.
– Приветствую вас, просветлённые обезьяны, – обратился он к остальным.
В ответ шатёр наполнился смехом. Кто-то начал изображать обезьяний вопль. Роза тоже смеялась, похоже, что ей больше не было стыдно. Боно улыбался.
Когда люди успокоились, он сказал:
– По поводу мужских сосков хотелось