Рассмотрим, какие доводы он приводит в пользу этого утверждения.
Они носят преимущественно исторический характер (недаром наш автор позиционирует себя как исторический социолог). Что касается аргументов собственно теоретического свойства, то они подчинены историческому изложению, вплетены в его ткань так, чтобы читатель сам сделал нужные выводы. Манн редко заходит на территорию теоретический социологии, политической теории и политической философии, ограничиваясь общими отсылками к классикам – в частности, к знаменитому пассажу из «Демократии в Америке» Алексиса де Токвиля о «тирании большинства». Из современных авторов Манн видит своего единомышленника в Андреасе Виммере, несколькими годами ранее выпустившем книгу «Националистическое исключение и этнический конфликт: тень современности»[8].
Теоретические аргументы Манна вряд ли можно счесть убедительными. Во-первых, они не всегда безукоризненны с чисто логической точки зрения. В самом деле, как следует понимать высказывание «феномен кровавых чисток современен – потому, что он представляет собой темную сторону демократии»?[9] Современность феномена этнических чисток, их принадлежность к модерну – более или менее очевидный факт[10]. Но где очевидность того, что этот факт вытекает из демократии? Если между демократией и этническими чистками существует связь, носит ли она каузальный характер? Во-вторых, бросается в глаза, что значение понятия «демократия» на страницах книги остается размытым. Автор – похоже, намеренно – не проводит различия между демократией как идеалом общественного устройства (идеалом равенства) и демократией как формой правления. Одно дело – горизонт общественных ожиданий, и совсем другое дело – институциализированное государственное устройство. Манипулирование этой многозначностью «демократии» и дает Манну возможность вбросить в академическое поле столь цепляющий внимание тезис.
Обратимся, однако, к историческим аргументам автора. Первые примеры этнических чисток дают поселенческие общества Северной Америки и Австралии. То, что сделали европейские переселенцы в XVII–XVIII столетиях с коренным населением этих территорий, было, по сути, геноцидом или действиями на грани геноцида. Между тем несомненно, что общества, осуществившие геноцид, были устроены демократически. Массовое этническое насилие в посткоммунистической Югославии развернулось тогда, когда у народов – прежде угнетенных авторитаризмом – появилось право голоса. За этническими чистками 1990-х стояли демократически избранные правительства республик, возникших на развалинах СФРЮ.
На