– Именно это меня и смущает, – мрачно произнес Эрлих. – Такие идеи с ходу не рождаются. Они – результат многодневных напряженных размышлений.
– Захочешь жить – придумаешь еще не то, – улыбнулся Штеле. – Хотя, конечно, в какой-то мере ты прав… Думаешь, это ловушка?
– Возможно, – коротко ответил Эрлих.
– И этот полковник, соответственно, подсадная утка?
На это Эрлих и вовсе ничего не сказал, лишь пожал плечами.
– Герд, – обратился Штеле к Эрлиху по имени. – Ты прекрасно знаешь, как я ценю твой трезвый ум и здоровый пессимизм. Однако на этот раз мне кажется, что ты неправ. Давай рассуждать логически. Допустим, этот русский полковник и в самом деле провокатор. И, соответственно, фанатик. Да, фанатик, – заметив, что Эрлих удивленно посмотрел, повторил Штеле. – Потому что выйти живым из такой рискованной игры – дело практически невозможное. Если мы его хоть в чем-то заподозрим, то сам понимаешь, что с ним будет дальше.
Штеле опять прошелся по кабинету и сделал несколько энергичных движений руками.
– Все-таки малоподвижная у нас с тобой работа, – скривился он. – Все больше приходится работать головой. А малоподвижность – это плохо для всего организма, в том числе и для умственных способностей. Получается заколдованный круг.
– Просись на фронт, – мрачно усмехнулся Эрлих. – Там движения гораздо больше. Что, безусловно, отразится на твоих умственных способностях.
– Узнаю своего друга Герда Эрлиха! – рассмеялся Штеле. – Но однако же по некоторым причинам я предпочитаю быть здесь, а не на фронте. Итак, позволь мне продолжить. Допустим, русские и впрямь решили затеять с нами игру и подсунули нам провокатора-фанатика в лице этого полковника. Но в чем суть такой игры? В чем, так сказать, высокий замысел русских? Делай со мной что хочешь, но никакого высокого смысла я не вижу. В конце концов, чем мы рискуем в этой игре? Неужели только тем, что мы потеряем группу диверсантов, заброшенную в глубокий тыл русских? Так невелика потеря… И, думаю, русские не стали бы ради этого затевать с нами какую-то игру. Не надо считать их дураками. Ну, а еще что мы здесь теряем? Ты молчишь, друг мой Герд Эрлих? Вот и я недоуменно умолкаю.
Выговорившись, Штеле сел на диван и закрыл глаза. Он думал. Думал и Эрлих. Они молчали долго.
– Там, – отозвался наконец Штеле и опять указал пальцем вверх, – наверное, уже головы себе сломали, размышляя, как оставить Красную армию без снабжения. Но, похоже, никто еще не додумался использовать для этого советских заключенных. Идея, прямо скажем, оригинальная и неожиданная. А значит, имеет шансы на успех. И потому я предлагаю подумать над ней основательно.
– Ты считаешь, что можно верить заключенным? – спросил Эрлих.
– В нашем положении можно верить хоть черту, – ответил Штеле. – Это во-первых. А во-вторых… Представь, друг