У меня двоилось в глазах.
Из парка, в белесой пелене, появлялись статуи – медные головы младенцев с пустыми глазницами.
Почему кто-то решил, что это мило? Это ужасно! Ужасно! Почему они смотрят на меня?
Что им всем надо?
В бреду я добралась до квартиры. Мне нужно было лишь одно.
Среди грязной одежды на полу я нашла вязаную кофту и достала из кармана помятую визитку.
Генри Купер.
Специальный корреспондент New-York Times.
+1 347 321 40 52.
Я набрала номер. Без ответа. Набрала еще раз. Теперь мне не до церемоний.
Хриплый голос отозвался:
– Генри Купер, слушаю вас.
Я откашлялась:
– Здравствуйте, это Леола Джонсон, пассаж…
– Ааа! Чудом выжившая из Миннесоты? Добрый день! Рад вас слышать. Вы передумали?
Это не радость! Ты злорадствуешь!
– Я… может быть, да. Вы не могли бы…
Руки дрожали, я едва могла дышала.
– Объясните, пожалуйста, почему вы тогда сказали, что…
– В той катастрофе не выжил никто?
– Да.
– Вы пробыли в воде больше получаса, и вас откачали. Это уже нонсенс. У вас ни одного перелома, ни царапины. Технически вы пережили клиническую смерть, а по времени и биологическую, но, как мы оба знаем, ваш мозг вполне себе функционирует.
С этим я бы поспорила…
– Так вас это интересовало? Что со мной было?
– И это тоже. Публика любит рассказы о чудесном воскрешении.
– Боюсь, речь здесь идет не о чуде.
Я отключила телефон и схватилась за лицо, сотрясаясь от рыданий.
Я не вижу просвета в этой истории. Что бы ни происходило – причина я. Я ошибка… Я не должна быть тут.
Что я такое?
Марево застилало мысли. Мозг говорил одно, чувства другое. Я устала от этой борьбы.
Мне хотелось вырвать из груди это нечто, этого зверя, не дающего мне покоя, порождающего только боль. Зверя, уснувшего от собственной сытости.
Вырвать…
Внезапно пришло успокоение. Я вытерла слезы и подошла к зеркалу.
Глаза у этой девушки широкие и красные. Такие неподвижные, равнодушные. Она что-то знает и смеется надо мной.
Как бы я хотела снова стать маленькой девочкой с живыми глазами.
С живыми мечтами.
Я вышла из квартиры, поднялась по лестнице на девятый этаж и вылезла на крышу.
Бетон вонял сыростью, лужи хлюпали под ногами.
Теперь я выше этого города. И липкий безумный туман не доберется до меня.
Он в твоей голове…
Я подошла к краю. Из белой пелены выглядывали крыши, серебрился мост над затянутой дымкой рекой. Мост в облаках.
Я стала на бордюр, камешки заскрипели под кедами. В лицо дунул порывистый ветер, он гнал на город темные грозовые тучи.
Никто больше не должен пострадать из-за меня. Я сделаю шаг и все закончится. Даже если я безумна… Я обрету покой.
При слове «покой» на сердце стало легко. Этот маленький шаг остался единственным,