– Не трогайте их, – хмурясь, велел Светловой. – Сейчас ничего не добьешься, да и мало чести – увечных бить. В Славен отвезем, там и потолкуем.
– Вот это верно! – одобрили отроки. – Пусть сам князь потолкует – с ним-то не больно поупрямишься.
День клонился к вечеру, приходилось думать о ночлеге. Ближайший княжеский городок, Лебедин, остался далеко позади, и до темноты успеть в него было невозможно. Несколько тропок, в разных местах спускавшихся к Истиру, говорили о том, что близко есть жилье. Оставалось ждать, пока придут люди из ближних родов, и надеяться на их гостеприимство.
Светловой сидел на песке, стараясь справиться с впечатлениями своей первой битвы. Осознавая произошедшее, он испытывал все большее разочарование. Усталость затмевала гордость победы, рана на лбу горела огнем, голова болела все сильнее, и в глазах темнело. Так вот как добывается ратная слава! Чему тут радоваться? Пятнам крови на песке? Забитым лошадям с распоротым брюхом? Пленным? Ненавидящий взгляд «черного», как прозвал его мысленно Светловой, все еще стоял у него перед глазами и давил, как камень на груди. Светловою было неловко и горько, будто бы он сам привел в этот сияющий весенний мир Морену-Смерть и позволил ей торжествовать во владениях Лады и Лели. Да и отец что-то еще скажет? Наверняка ведь он что-нибудь сделал не так! Но что? Думать об этом сейчас не хотелось: на душе было слишком тяжело, а в мыслях смутно.
Поднявшись, Светловой сделал несколько шагов: поискать подорожника, чистой холодной воды. Кровь на лице засохла и стягивала кожу. Где-то неподалеку ему мерещился звон ручейка, и Светловой направился туда.
– Да куда ты? – обеспокоенно окликнул его Скоромет. – Сиди, найдем мы тебе подорожника! Вот Вихреца пошлю, он хоть папоротников цвет тебе найдет!
– Нет, я воды хочу, прямо из родника!
Отмахнувшись от Скоромета, Светловой пошел вверх по Истиру. Песня родника заманчиво журчала у него в ушах, и Светловой осматривал берег, жмурясь от боли во лбу.
Родничок нашелся перестрелах в трех от места битвы. Прозрачная струя впадала в Истир, вытекая из овражка на опушке леса. Светловой перешагнул через ручеек, встал на колени, нагнулся, зачерпнул ладонями воды и поднес ко рту. И вдруг в глазах у него потемнело, в голову ударила такая сильная боль, что он без памяти упал лицом в воду.
Очнулся Светловой от нежных, ласкающих прикосновений к лицу. Почему-то представилась птичка, голубая, с нежно-розовыми и светло-зелеными перышками; мерещилось, что она сидит у него на груди и поглаживает ему лоб и щеки пушистыми кончиками крылышек. Светловой не открывал глаз, боясь спугнуть ее. Голова его лежала как-то очень удобно и приятно – не на камне и не на земле. Рядом с собой он