– Хорошо, веди, дурень усатый, – проворчала я и тоже сошла с дороги.
Не знаю, сколько времени мы шли, потому что часы у меня имелись только в телефоне, который был разряжен и остался в машине. Не очень долго. Тропинки там не было – только мох, трава, земляничные и черничные полянки. Немного правее имелось болото с тощими деревцами и высокими кочками, по которым я наверняка скакала прошлой ночью. Кот уверенно провёл меня мимо этого гиблого места к высокой насыпи через канаву, вскоре преградившую нам путь. Та самая канава. Те самые низенькие холмики могил с железными табличками. Облезлые оградки, редкие кресты, давно выцветшие пластиковые розочки… «Если сейчас эта рыжая гадина приведёт меня на могилу Марфы Оленевой, у меня будет истерика», – оценила я своё моральное состояние и с тяжёлым вздохом пошла на очередное громкое «Мя-а-о-у-у-у!» через кладбище.
– И что дальше? – нервно дёрнув щекой поинтересовалась у кота, когда он сел на стёсанный обрубок бревна возле упомянутой могилки и начал вылизывать испачканные землёй лапки.
Я не верю в мистику. Не верю в Бабаек, леших, ведьм, чертей, домовых, русалок и прочую нечисть. Верила, когда была ребёнком, но мне уже двадцать восемь, за плечами юрфак, неудачный брак и много чего ещё. Ко всему сверхъестественному я отношусь скептически, но толерантно – если люди хотят верить в подобное, то кто я такая, чтобы лишать их этой веры? Для меня логика присутствовала всегда и во всём, но только не в этот раз.
– Ну а тебе-то чего от меня надо? – хмуро поинтересовалась я у могильного холмика, чувствуя себя при этом круглой дурой.
– Видать, чего-то всё-таки надо, раз ты опять тута, – раздался за моей спиной голос Бориса. – Батон без нужды тебя назад бы не привёл, он чужих не любит.
– Батон? – повернулась я на голос и с идиотской усмешкой уставилась на деда. – Вашего кота зовут Батон?
– Вообще-то его звали Булочкой, пока яйца не выросли настолько, что стало понятно, что это Батон, – последовал ответ с такой невозмутимостью, что истерика у меня всё-таки случилась.
Смеялась я долго, громко и до слёз, что на кладбище точно было неуместно. Борис хмуро наблюдал за тем, как я прижимаю руки к животу и судорожно хватаю ртом воздух в коротких перерывах между приступами смеха. Коту такое неуважение к покою усопших тоже пришлось не по душе, и он утопал в направлении деревни. Когда основная часть накопившихся эмоций выплеснулась, пришло осознание того, что я поступаю неправильно, и пришлось извиняться, но сделанного ведь уже не вернёшь.
– Ступай к Клавдии, а я твою машину пригоню, – недовольно пробубнил Борис и ушёл через кладбище вглубь леса, оставив меня наедине с угрызениями совести.
«Интересно, как он её пригонит, если ключи у меня в сумке лежат?» – подумала я, глядя ему вслед, но вслух