Девушка вышла и вернулась с пластиковыми коробочками.
– У вас, больной, очень уютная и спокойная палата, – доверительно сообщила она. – С вами кушать гораздо приятнее, чем в комнате персонала.
Медсестра с аппетитом уплетала какой-то салатик. Потом открыла десерт. Я почувствовал запах клубники.
– Я читала, больной, что людей в вашем состоянии могут разбудить знакомые вкусы. Сейчас я дам вам попробовать клубнички.
Девушка откусила кусочек ягоды, пальчиком приоткрыла мне губы и сунула надкушенную ягоду между ними. Я не удержался, обхватил клубнику губами и втянул ее в рот.
Девушка распахнула от удивления глаза.
Я прокашлялся и сумел просипеть пересохшим горлом:
– Спасибо. Вкусно.
– Ой! Вы очнулись! Я сейчас позову…
– Стоять! – девушка замерла в прыжке. – Не торопись никого звать.
– Надо сказать лечащему врачу.
– Не торопись. Лучше расскажи, где я и что со мной.
Разговаривать мне было сложно – отвык не только говорить, даже думать на русском. Я слушал девушку и постепенно язык возвращался.
* * *
Сейчас я находился в Институте Нейротравм.
Привезли меня сюда уже после того, как в другой больнице стабилизировали после аварии. Моя медицинская карта была толщиной с «Анну Каренину». Несколько реанимаций, большая потеря крови, множество операций. Собранные из кусков кости ног и таза. Удаленные органы брюшной полости. Дырка в черепе, через которую удаляли гематому. И сломанный позвоночник. Вишенкой на торте – кома, потом – год в состоянии овоща.
Кости уже срослись, внутри тела осталось несколько титановых пластин и искусственный бедренный сустав. Повреждения внутренностей требовали пожизненной диеты. А повреждение спинного мозга гарантировало паралич нижней половины тела.
– Эпично! – подвел я итог рассказа о повреждениях.
Девушка спрятала глаза и принялась меня утешать.
– Не надо меня жалеть. Лучше скажи, почему я тут оказался, и кто за меня платит.
– Не знаю. Я думала, родители.
– Родители – это вряд ли, – пробормотал я. – Зовут-то тебя как?
– Юля, – засмущалась медсестра.
– Бенек. В смысле – Андрей, но для тебя – Бенек. Ладно, Юля, зови врача. А после заходи поболтать.
* * *
Вокруг меня началась суета.
Лечащий врач в первую очередь провел опрос, хотел протестировать мою память. Память работала. Он удивлялся. Говорил, что больные в моем состоянии обычно теряют память, часто даже приходится заново учиться говорить и пользоваться ложкой.
Скоро появился седой дядька с глазами убийцы. Если бы я увидел его в Том Мире, решил бы, что он мой собрат-наемник, в старости перешедший на службу городским палачом. Его крупные сильные руки хирурга и холодный взгляд вызывали именно такие ассоциации, и даже добрые морщинки вокруг глаз не меняли впечатления. Он