– О, ты уже пришла, – тетя выглядывает из моей комнаты. В ее руках пакет, набитый моими вещами. Потому что зачем ей еще выходить из спальни не с пустыми руками? – Давай уже проходи. Я сейчас чайник поставлю.
– Тетя… – мой голос предательски дрожит.
– Да? – она ставит пакет к остальным сумкам и смотрит на меня.
Я безмолвно открываю рот, с ужасом понимая, что лишилась дара речи. А ведь была готова к подобному. Я ведь была готова?..
На глазах собираются слезы.
Тетя отмахивается.
– Ой, давай без соплей. Иди переодевайся. Я там оставила кое-какие твои вещи. А потом приходи на кухню. Чай попьем и поговорим.
Она не ждет, когда я хоть как-нибудь отреагирую. Разворачивается и уходит.
Просто уходит, оставляя меня с испепеляющей болью в груди.
Вхожу в спальню на негнущихся ногах. Пустота едва не вышибает остатки воздуха из легких.
Приближаюсь к кровати. Она аккуратно заправлена, на покрывале лежит сверток из одежды, про которую говорила тетя. Переодеваться не тороплюсь, но вижу, что эта одежда не домашняя. Неужели я уеду уже сегодня?
Даже думать страшно.
Я еще не готова.
Рядом с кроватью стоит тумбочка. На ней – лампа, а рядом часы. Мои часы, которые я покупала год назад. Тетя их не убрала, а значит…
Надежда все еще теплится в груди, и я приближаюсь к комоду. Три ящика, и все они пусты. В шкафу только вешалки. Ничего нет. Даже моей старой одежды, из которой я выросла. Неужели тетя собрала всё, что есть? Неужели она больше никогда не захочет меня увидеть?
Она трогала мои вещи. Трогала все мои вещи. Белье, средства личной гигиены… Меня тошнит. Рвотный позыв скручивает живот, и я едва успеваю прижать ко рту ладонь. Не стошнило, что уже хорошо. Я часто дышу, но воздух будто не доходит до легких.
Страх душит. Страх сжимает горло ледяной лапой и пригвождает меня к полу. Двигаться не получается, как и ясно мыслить. И тогда я позволяю отключить голову и действую механически. Кладу на пустой комод сумочку, снимаю платье, аккуратно его сворачиваю. Переодеваюсь в приготовленную одежду. Собираю волосы в тугой узел на затылке. Разворачиваюсь и покидаю комнату.
Это чужой дум. Мне нужно помнить об этом.
Выхожу из комнаты, не закрывая дверь. Теперь там ничего моего не осталось.
Тетя ждет меня на кухне. Она разливает кипяток по чашкам. Чашка не моя. Из какого-то сервиза, который та редко достает из шкафа.
– Садись, – командует она, возвращаясь к плите. Ставит красный чайник в белый горошек и оборачивается. Быстро рассматривает мой внешний вид и явно удовлетворенная тем, что я ее послушалась и переоделась, кивает. – Будешь печенье или сделать бутерброды?
Ее голос звучит слишком мягко. Мне некомфортно. Это чужой человек. Тетя бы не спросила. Она просто достала бы из холодильника все, что есть, и мы бы ели молча. Но она хочет поговорить со мной.
Но хочу ли я говорить с ней?
Я присаживаюсь за стол. Складываю перед собой руки и жду, когда она опустится