– А говорила, что не нравятся «отсылки»!.. – Оскалился он, опуская руки ниже ее талии на ягодицы, и, сжав их, подвинул ее по своему же все телу повыше, поднимая обратно к себе и на уровень своего лица, как и глаз. – Я могу быть и грубым, сладкая!.. Собственно, могу быть: любым. И да. Каким только и ты же лишь: захочешь, пожелаешь!.. А нет, захочу, пожелаю и «возьму» – уже я сам!.. Ты вернешь мне мою рубашку или нет?
– Нет!.. – Отрицательно покачала головой девушка и хитро улыбнулась, уложив свою левую руку поперек его груди, правой же, локтем, уперлась в его левое плечо и уложила уже на ее ладонь свою голову. – Не поверю, что с ней одной, и из-за нее же одной, у тебя в гардеробе рубашек – прямо резко поубавилось. Или, что, она одна: такая? И такого же цвета?.. И «самая-самая» любимая?..
– Забыла добавить: пресамая. Нет!.. – Покривлялся Егор и аккуратно поднял ее левую руку с себя вместе с правой, и своей же все правой, заставив саму же брюнетку, тем самым, оторваться ими от себя и своей же груди, убирая затем их себе же за шею и на спину, не сводя взгляда с ее карих глаз, что против света камина казались куда темнее оригинала и походили больше уже и на два же черных дула в тонкой белой окантовке-оправе, словно и белые пистолеты, что в любой момент были готовы разрядить в него, если не всю обойму… сирени, то ее часть; как и он же сам чуть ранее – растягивая удовольствие. Но и он же, кстати, был и к этому тоже готов: не столько потому, что не умрет; пусть и от таких же все «метафорических сравнений»; сколько потому, что знал, что и она его не убьет – скорее сама «самоликвидируется». Пацифистка!.. После чего коснулся ее щеки, медленно соскальзывая уже и своей левой ладонью на ее шею; а затем уже и сам поддался – чуть вперед, к ней. – Но она носилась – здесь и мной… Хотелось бы, чтобы вернулась и продолжала, продолжила делать: то же самое. Пусть даже, а там и тем более, тобой, но: здесь!.. А не где-то там и с чем-то… кем-то непонятным.
– Серьезно?.. – Изумилась брюнетка. – Или мне показалось? – И, придвинувшись к его лицу и окольцевав уже сама руками его шею за спиной, прижалась к его лбу своим: и так же дотошно начала изучать его глаза и сам же этот его взгляд сейчас… и здесь. – Это сейчас была… ревность? К одежде?.. Или ко мне?
– Ко всему и сразу!.. – И, отклонив ее голову за шею в правую сторону от себя, коснулся нежной кожи губами: опаляя и даже обжигая ее своим дыханием. – Мы же так до конца и не выяснили: природу твоих снов. А и точнее – откуда у «сей информации» ноги-то растут; и откуда, по всей же видимости, по окончании всего – мне таки и придется их вырвать; у кого!..
– Ты и, правда, думаешь, что я могла на «ком-то» принципиально учиться: этому?.. Использовав – кого-то, таким образом! – Но и проигнорировав ее вопросы к себе, стараясь больше не зацикливаться сам, чтобы, как и в прошлый же все раз, не пойти искать