– Нет, – ответила Суворова глухо, – только слышала по радио.
– А зря, – сказал Арсений, – потому что как педагог с еще большим стажем, чем у меня вы бы увидели, что он никакой не детдомовский. Даже если ему речь заранее написали… Ну не будет детдомовский ребенок, которого воспитывали в жестком коллективе заявлять, что его любимая книжка – «Атлант расправил плечи».
– Это я тоже упустила, – Суворова потихоньку успокаивалась.
Такой своеобразный способ общения подчиненного и руководителя сложился после крайне некрасивой истории, когда Суворова и Арсений поругались на глазах у всего коллектива и Арсений даже собирался увольняться. Причем причина скандала была совершенно глупой и все, как обычно, сводилось к тому, что Таисию Николаевну довели до белого каления ее ленивые (по мнению Суворовой) подчиненные. После чего уже в кабинете директора состоялся двухчасовой разговор в течение которого Таисия и Арсений вдоволь накричались друг на друга, а потом сидели, взявшись за руки, и приводили друг друга в норму. После того эпизода Суворову не срывало с катушек целый месяц…
Вернувшись из кабинета директора Арсений получил от коллег массу вопросов о том, в чем собственно дело и как состояние Суворовой. На это он ответил достаточно дежурным заявлением:
– Все как обычно. Боится проверки и ощущает, что под ней кресло раскачивается. Вот поэтому отчеты и стала требовать в срочном порядке. Только и всего. Если вы ей время в себя прийти дадите, то все будет прекрасно.
После этого Арсений уложил своих подопечных пятиклассников спать и ушел дописывать свой отчет, который действительно сдал в распечатанном виде еще до конца тихого часа.
Во время вечернего свободного времени его загнал в тупик один из учеников – десятилетний Леша Багрицкий, младший брат Светланы, который приходил в детский дом на время после уроков и играл со своими ровесниками. Новость о том, что у президента перепутали детей, и его сыном оказался детдомовский мальчик всколыхнула всех, живших в детском доме. В результате словесных дебатов с ровесниками Леша задал Арсению крайне неожиданный вопрос:
– А я тоже мог оказаться сыном президента?
Арсений задумался:
– Но ведь у него нет сына десяти лет от роду.
– Ну а если бы был, – не унимался Леша, – что бы было?
– Леша, – ответил Арсений, – тебя было бы не так просто выдернуть от мамы, от Светы. У тебя же есть семья, ты же не детдомовский.
– Ну а если бы я оказался его сыном?
– Я не знаю, – сказал Арсений, а сам снова задумался над этим. Ведь если ребенок президента и вправду не является детдомовским, следовательно, он мог быть из семьи. Тогда куда дели эту семью?
Все эти мысли вернулись к Арсению, когда он пришел после работы домой, и по обыкновению устроился за компьютером. Это было своеобразным ежедневным ритуалом – потому что первые два часа после работы, как правило, Арсения атаковали многочисленные