Концепции современного естествознания. Степан Карпенков

кто поставил перед собой этот вопрос, был английский психолог и антрополог Ф. Гальтон (1822–1911), двоюродный брат Ч. Дарвина (1809–1882). Аристократ по происхождению, Ф. Гальтон занялся изучением родословных прославленных аристократических семейств Англии. Его задача была ничуть не проще поисков философского камня – он пытался установить закономерности наследования таланта, интеллектуальной одаренности, физического совершенства. Он считал, что если для получения новой породы необходим отбор лучших животных-производителей, то тех же результатов можно добиться и целенаправленным отбором семейных пар. Лучшие должны выбирать лучших, чтобы в результате рождались здоровые, красивые, одаренные дети. Необходимо создавать особые условия для «размножения генов» выдающихся людей из аристократических семей. Таково начало евгеники.

      Однако любой селекционер знает: чтобы вывести новую породу с улучшенными свойствами, нужно выбраковать примерно 95 % животных. Худшие не должны участвовать в размножении – таков принцип любого отбора. И вот тут евгеника напрямую сталкивается с неразрешимыми проблемами, лежащими в области человеческой этики и морали.

      Как бы ни были гуманны побудительные мотивы евгеники – сделать человечество более здоровым, красивым, одаренным и, в конечном счете, более счастливым, – в самой ее сути есть какой-то изъян. Она не вписывается в сложную структуру человеческого общества, сотканного из противоречий не только биологических, но и юридических, социальных, психологических, религиозных. Ведь всякое совершенствование так или иначе начинается с разделения на плохое и хорошее, жизнеспособное и слабое, талантливое и бездарное. Разделение, а потом отбор, выбраковка не отвечающих тем или иным требованиям вариантов. На уровне человеческого общества такой отбор неизбежно означает дискриминацию.

      С точки зрения чистой науки евгеника все же содержит изъяны. Например, ее основная задача – изменение соотношения вредных и полезных признаков в сторону полезных. В самом деле, в некоторых случаях можно сказать, что есть «вредные» разновидности генов и «полезные». Однако по самым оптимистическим подсчетам генетиков за 200–300 лет можно было бы увеличить число «полезных» генов в человеческой популяции всего лишь на сотые доли процента. Бесполезность отбраковки «вредных» генов показали и эксперименты нацистов: в свое время в фашистской Германии были уничтожены многие психически больные, и сначала действительно рождалось меньше детей с отклонениями. Ho спустя 40–50 лет и сейчас процент психически больных в Германии приблизительно такой же, как и раньше.

      Другой камень преткновения – евгеника пытается контролировать сложные поведенческие признаки людей, интеллект и одаренность, которые определяются большим числом генов. Характер их наследования очень сложен. К тому же в развитии таланта и интеллекта большую роль играют культура, язык, условия воспитания. Все это передается ребенку не через