Под знаком Амура. Схватка за Амур. Станислав Федотов

захлопывая папки с бумагами, и вытянулись чуть ли не в струнку. Особенно, конечно, Миша, который, став чиновником, вдруг начал робеть в присутствии Екатерины Николаевны и даже как-то назвал ее «ваше превосходительство». Екатерину Николаевну это сильно рассмешило, и она с той поры стала звать его Михаилом Сергеевичем, чем поначалу привела юношу в еще большее смущение, но затем он выправился и даже начал шутить по этому поводу. Постепенно между ними установилось нечто вроде игры или ритуала.

      Вот и сейчас Екатерина Николаевна, не обращая внимания на замешательство, вызванное их появлением, обратилась к молодому Волконскому:

      – Михаил Сергеевич, у господина Невельского к вам нижайшая просьба.

      Миша поклонился сначала ей:

      – Да, ваше превосходительство, – затем Невельскому: – Слушаю, Геннадий Иванович.

      Невельской вдруг засмущался:

      – Понимаете, Михаил Сергеевич, я слышал, у вашего батюшки есть оранжерея…

      – Да, есть, правда очень небольшая. А что вас интересует? Лимоны, апельсины? Или, может быть, цветы? Ими матушка и Лена занимаются.

      – Вот-вот, – обрадовался Невельской. – Именно цветы!

      Миша округлил свои и без того большие серые глаза:

      – Господин капитан первого ранга, вы собираете гербарий?

      Вагранов фыркнул:

      – Михаил Сергеевич, Геннадию Ивановичу нужен букет. Он свататься идет к Катеньке Ельчаниновой.

      Глаза Волконского стали еще больше:

      – К Катеньке Ельчаниновой?! – В его голосе настолько отчетливо прозвучала нотка утраты, что Муравьева и Вагранов удивленно переглянулись.

      – Да, – твердо сказал Невельской. Он тоже почувствовал внезапную напряженность ситуации и, как всегда в минуту опасности, внутренне подобрался. – К Катеньке Ельчаниновой. А что вас волнует, мой юный друг? У вас тоже были виды?

      – Н-ну, скажем так, pia desideria[30], – все еще, казалось, затрудненно произнес Михаил, однако, увидев посуровевшее лицо Невельского, тут же мальчишески разулыбался: – Magna res est amor[31], особенно любовь героя, et nos cedamus amoris[32]. Простите, Геннадий Иванович, из меня еще гимназия не выветрилась. Пойдемте, матушка с радостью вам подберет букет. А батюшка счастлив будет пожать вашу руку.

      Екатерина Николаевна и Вагранов остались вдвоем. Помолчали.

      – Пойду и я, – сказала Екатерина Николаевна. – А вы работайте, как работали.

      Вагранов кивнул, но продолжал стоять. Екатерина Николаевна остановилась в дверях, обернулась:

      – Я тоже в гимназии заучивала латинские афоризмы, и духовник наш, патер Огюстен, их любил. Сейчас вспомнила: «Gemitus dolores indicat, non vindicat». «Вздох обнаруживает скорбь, но не освобождает от нее». – Она замолчала, задумалась. Молчал и Вагранов, вполоборота глядя на нее. Она вздохнула. – Какой благородный мальчик! И какой сильный! Смеется, а у самого на глазах слезы.

      Глава 7

1

      Танюха Телегина уже