А подполковник от таких непререкаемых слов, наоборот, вспыхнул упрямством.
– По инструкции мне запрещено приближаться к Амуру, – насколько сумел твердо заявил он. – Я человек военный и приказы должен выполнять неукоснительно. А приказано мне подробно и обстоятельно осмотреть район между Удью и горами на предмет определения границы с Китаем.
– Поймите же, наконец: нет там никакой границы! И не было никогда! – начал раздражаться Муравьев. Он знал, что раздражение это непроизвольно будет раскручиваться, сердился, что не может его сам остановить, и оттого терял самообладание еще быстрее. Лицо его покраснело, голос становился громче. Генерал вскочил и заходил по кабинету из угла в угол. – Вы вчитайтесь, вчитайтесь в трактат! В том-то и гениальность Федора Алексеевича Головина[1]как дипломата, что он сумел убедить китайцев оставить эту территорию неразграниченной. У них армия была – пятнадцать тысяч, а за ним всего полторы тысячи человек. И ведь смог! Смог, черт побери!
Последние слова генерала были почти на крике. Подполковник, потерявшись, ждал, что будет дальше, но тут распахнулась дверь кабинета, и в ее проеме появилась женщина. Муравьев поперхнулся словом, закашлялся и замолчал. Ахте подбросило со стула, на краю которого он сидел, он остолбенело уставился на вошедшую, она ему показалась ослепительной красавицей.
– Добрый день, – с легким французским акцентом сказала женщина. – Пора, господа, обедать. Николай Николаевич, приглашайте гостя к столу.
А гость, наклонив в приветствии голову, краем глаза успел заметить, как разгладилось раздраженное лицо хозяина, как загорелись лаской его только что злые глаза.
– Ты, как всегда, вовремя, моя дорогая. Позволь представить тебе подполковника Генерального штаба Николая Христофоровича Ахте, а вам, господин Ахте, – мою супругу Екатерину Николаевну.
Ахте поцеловал легко и грациозно протянутую руку и почувствовал, как екнуло и затрепетало его, казалось, навсегда заснувшее сердце. «Что это? – удивился и взволновался он. – Не дай бог влюбиться в чужую жену!»
С женщинами у Николая отношения были самые простые, вернее сказать, их практически не было. Девственность он потерял давно, вполне случайно и, к стыду своему, даже не помнил с кем. Произошло это в Харькове, на одной из университетских вечеринок, на которые студенты – дети и внуки Слобожанского казачьего старшины – как бы в подтверждение своего вольного и буйного нрава обязательно приглашали девушек-белошвеек. Что там было? Выпивка, переходящая в банальную пьянку, обязательный гопак и необязательная кадриль, поцелуи с жаркими объятиями в темных закутах, ударяющая в голову податливость обнаженного женского тела… В общем, удовольствия тогдашняя торопливая близость не доставила, а позже Николай обнаружил, что общаться с девицами ему совсем не интересно – то ли по меланхолическому складу характера, то ли по