Поедем в Скандинавию вдвоём
А я стоял, предчувствуя в бреду
Твою внезапную и хищную беду
Я знаю Данию как пальцы. Пальцев пять
Тебя я продолжаю рисовать
Чем больше пью, тем правильней рисую
И, к сожалению, вернуться не рискую
День космонавтики
Я в детстве думал: космонавтом буду
Водить ракету и не мыть посуду
С обратной стороны топтать Луну
Открыть планету, даже не одну
Сейчас сижу, увы, посуду мою
А на луну ещё немного, и завою
От космонавтики остался только холод
Предельный холод межпланетных трасс
О нём не думал я, когда мне было шесть
Теперь мне двадцать-некуда-деваться
Реальность пишется коротким словом «жесть»
Мечта одна – финала бы дождаться
День на исходе
Доброе утро, последний герой
Поёт из наушников Цой
Хочется жить и безумства творить
Этой, тридцатой, весной
Мне не пятнадцать, но вечерний троллейбус
Томительно грустен, певуч
Солнце закатное окна пронзает
Глядя в прореху меж туч
Хочется жить, а вчера не хотелось
Но карпэ, карпэ диэм
Что-то пришло, и вполголоса спелось
Как ответ на вопрос: зачем
Диомед
В опьянении битвы задевший копьём Афродиту
Как фракийца, Арея вспорол и преследовал в хаосе тел
Просыпаюсь в кровати под грохот апрельской капели
Раздосадован тем, что последний удар нанести не сумел
Кто сказал бы, что алеф и бэт так пьянят, что и спирт всё равно что чаёчек
Что наследницы гимель и далет в смартфоне моём
Это стрелы, загонщики, бег через лес на пределе дыханья
Это струи вина, разрывающие чернозём
О, как я рад, что так слабо и немощно тело!
Что не виден огонь, выжигающий сердце дотла!
Это жертвенник предка Иакова, это судьба Диомеда…
Или просто весна, как обычно. Такие дела.
Дистанция
Кусает холод пальцы
Машины светят фарами
И снег ложится мягко
В ноябрьскую грязь
И разгулялся ветер
И под его ударами
Обломленные ветви
Висят, перекосясь
В карманы руки прячу:
Не весело, а больно
Жестокие забавы
У ранних томских зим
И втягиваю в плечи
Обросшую неровно
Полуседую голову:
Мороз невыносим
Древности (о юности)
Вот яблоко на письменном столе
А комната теряется во мгле
Белеет на диване чьё-то тело
Которое прикрыться не успело
Уснуло в первозданной наготе
А дух витает где-то в темноте
А на стене, прилЕплены неровно
Чернеют