Сейчас ему предстояло из хорошего тихого места спуститься в место нехорошее и, пожалуй, очень шумное.
– Прямо, вся наша жизнь, – пробурчал Артур, разглядывая опускающиеся вниз клубы голубоватого дыма. – И я бы понял еще, если б силой гнали.
– «А никто не гнал!» – тут же откликнулся Альберт, которого угораздило именно в этот момент выйти на связь. – «Сидел бы дома, мне бы не пришлось тут коммандос изображать».
– Сидел бы дома, уже и дома бы никакого не было, – напомнил Артур. – Я бы его сам…
– «Но мне ведь не пришлось бы изображать коммандос», – парировал Альберт, как всегда, не заботясь о том, что перебивает. Формально он был прав, и Артур не сразу нашелся, что сказать.
– Зато ты можешь стрелять из автомата, сколько захочешь.
– «Да щас! Будто я не знаю, что ты, когда вернешься, спросишь за каждый патрон», – Альберт притворился до того несчастным, что Артур чуть не повелся, и не сказал, что не будет ни за что спрашивать. Вовремя прикусил язык. Дело-то не в патронах, патроны на войне не считают, а у младшего там война. Но купись разок на его нытье, пообещай ему что-нибудь, вроде «ни за что не спрашивать», и вся педагогика насмарку.
– Как там у тебя? – спросил Артур.
И, пока курил, пока разбирал снаряжение, Альберт рассказывал ему о войне, о Земле, о том, что осталось от Земли и, вообще, от тварного мира. И о том, что все это может закончиться так, будто ничего и не было, если только тот, кто может спасти мир, захочет его спасти.
О последнем Артур знал и сам. Еще он знал, что рано или поздно так и случится. А еще знал, что мир не стоит спасения. Очень плохое знание, но очень правильное. Мир, спасенный ценой души, будет уже не тем миром, что был спасен ценой жизни. А если уж даже тот, прежний мир заслужил уничтожения, то что говорить о будущем? Зачем он, вообще, будет нужен?
Из-за надежды. Он будет нужен для того, чтоб оставалась надежда на спасение для всех.
Монотонная работа очень помогает думать, рано или поздно это открывает для себя любой думающий человек. Что интересно, каким бы думающим человек ни был, но до этого открытия он уверен, что монотонная работа ничему не помогает, а наоборот очень мешает жить и делать что-нибудь полезное.
Артур ничего такого все еще не открыл, однообразия терпеть не мог, но принимал утверждение на веру, потому что так говорил Альберт, а Альберт про то, как лучше думать, знал все. Он же все время думает. Артур спускался по бесконечному склону в бездонную пропасть, понимал, что более монотонное занятие трудно вообразить, и хотя оно требовало внимания, думалось под него хорошо, хоть и не о хорошем.
На Земле начался Конец Света, не тот, что описан в Откровении, но тоже подходящий для того, чтоб все закончилось и те, кто заслужил Царства Божия пришли в него, а те,