– Пришли, располагайся! – показал дедок на ровную площадку на самой вершине утеса. – Ну, чтоб не в последний раз! – дернул без остановки три рюмки подряд старик, обтер посудину тряпочкой из мягкого домотканого холста и налил Борису.
– За твое здоровье, дед! – покосился Борис на отчима Пелагеи. – За здоровье твоих деток!
– Родных-то деток мне Бог не послал, – пожевал губами старик, – а падчерицу, дочку жены, в строгости я воспитал…
Борис сидел и слушал. Практически в одиночку осушив бутылку, Федот Кузьмич откупорил вторую и снова себе налил. Выпил, опять налил и выпил. Зимин его не останавливал…
Найдя нужную ей избу, Дашка постучала в ворота. К ней вышла Серафима Никитична, прищурилась, не признавая ее.
– Я знакомая Пелагеи… – представилась гостья.
Старушка заохала-запричитала. Ей подумалось, что с ее дочкой случилось несчастье. Впрочем, в каком-то смысле это с Пелагеей и могло бы произойти, если ее отчим начал бы болтать.
– Ой, что я тебя на пороге держу! – опомнилась старая женщина. – В дом проходи, Дашенька, там все расскажешь!
Как и просил ее Борис, девушка без утайки выложила всё перед матерью Пелагеи. Серафима Никитична побледнела и помрачнела лицом. Не выдержав, она стукнула кулаком и сказала:
– Совсем ополоумел старый хрыч! Столько лет я терпела его изуверство над моей родной доченькой. Мало всё ему, старому развратнику! Жизнь захотел моей Полюшке поломать! Нет, я этому изуверу шею сломаю, не дам дочь в обиду! Я ему…
Быстро собравшись, старая женщина схватила в правую руку сучковатую клюку, и с завидной для ее лет скоростью зашагала она к излюбленному местечку своего пьяницы-мужа…
Добив второй пузырь, Федот Кузьмич ударился в воспоминания. Он почти не различал лицо парня, с которым выпивал, собутыльника для него будто бы не существовало. Ему казалось, что он сидит и разговаривает сам с собой. Слово за слово дедок начал бахвалиться тем, что он для его лет парень хоть куда, на днях забавлялся с молодой девчонкой. Она у него находится в кулаке, слушает его и во всем подчиняется, спит с ним, денег скоро пришлет ему за то, что он не станет болтать про их давнюю и тайную связь…
Взобравшись на утес, Серафима Никитична застала мужа за его грязными россказнями про свою падчерицу.
– Ах ты, старый хрыч! – подступила мать Пелагеи к старику и замахнулась на него палкой. – Убью, ирод!
Нешуточная угроза на мгновение включила сознание, и дедок, увидав свою законную супругу в страшном гневе, вмиг вскочил на ноги и в ужасе попятился назад.
– Стой, старый хрыч! – гремела бабка. – Стой, не то зашибу!
Еще больше испугавшись, Федот Кузьмич отпрянул от жены, не заметил, как очутился на самом краю обрыва, не удержался, кубарем покатился по отвесному склону, даже толком крикнуть ничего не успел, переломал себе шею.
– Может,