Захлопнув дверь, Мэтт повалился на пол, кашляя и, казалось, задыхаясь.
– Дяденька, не умирай! Нас засыплет! – Даня забарабанил ладошками по его спине. – Вставай!
Мэтт почувствовал, как через щель под дверью ветер несет колючую пыль, которая уже собиралась вокруг него в маленькие барханы.
– Тряпки, – прохрипел он, вставая. – Неси тряпки, все, что есть.
За узкой прихожей оказалась большая комната, окна которой Кристина, к счастью, успела закрыть. Деревянные ставни бились и грохотали снаружи. Оставалось надеяться, что под напором ветра они не разнесут вдребезги тонкие стекла. Коридор вел из гостиной к двум другим комнатам, ими оказались небольшая кухня и детская. Пыль уже была внутри: тонкими струйками она просачивалась в щели вокруг трещавших окон, а где-то даже между листами старых обоев. Она лежала на полках, на полу, бежала потоками по коридору и скапливалась у стен. Даня ревел во весь голос, но все-таки не переставая метался из детской в гостиную, принося охапки одежды, одеяла и какие-то тряпки. Слезы сбегали по его пухлым щекам, оставляя за собой грязный пыльный след. Оказавшись на кухне, Мэтт сразу заметил, что в ней не было окна. Распахнув шкафчики, он одним движением выбросил все их содержимое на пол, наполнил одну из кастрюль водой и кинулся в гостиную забивать щели мокрыми тряпками.
За окнами воцарился настоящий ад. Пыль и песок, закручиваясь воронкой, образовали котлован, а ветер все крепчал. Где-то совсем рядом визжала собака, прибежавшая, должно быть, от соседних домов. Меньше чем за минуту она замолчала.
Вдруг по дому разлетелся звон бьющегося стекла, и малыш завыл пуще прежнего. Окно в детской не выдержало и брызнуло грязными осколками на пол. В дом с рокотом врывались клубы пыли, и они снова обожгли все нутро вбежавшего в комнату Мэтта. Казалось, он даже не думал. Руки сами делали все, что нужно. На пол полетели книжки с картинками, и проем окна был задвинут шкафом, а несколько тряпок намертво забили оставшиеся щели. Оглядевшись, Мэтт понял, что основные потоки пыли удалось остановить. Теперь оставалось только гадать, насколько долго продержатся их нехитрые укрепления. Даня забился в угол на кухне и уже беззвучно сотрясался от рыданий. Мэтт хотел сказать, что он молодец и здорово помог, но тут стены поплыли перед его глазами, и он погрузился во тьму.
Когда Мэтт очнулся, первым, что он почувствовал, была режущая боль в глазах. Они опухли и слезились, и даже непроницаемый мрак кухни, казалось, был скован вязкой пеленой.