Карл Брюллов. Феб на колеснице. 1846. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Аид после переговоров с Зевсом пришел к Персефоне, извинился, что как-то нехорошо вышло.
– Я думал, ты для вида сопротивляешься, но раз так, то, если хочешь идти, иди, никто тебя не держит. Но что ж ты пойдешь на голодный желудок? Путь неблизкий… Держи гранатовые зерна, смотри, какие аппетитные…
Не почувствовавшая подвоха Персефона тут же их съела[36].
Деметра опять налетела на Зевса с гневными криками. Тот же оставался невозмутимым.
– Мы же договорились – никакой еды. Я точно ни при чем. Но я не могу видеть твои страдания, сердце разрывается. Есть компромисс! Вот буквально только что в голову пришло. Подожди, не кричи. Что, если… шесть месяцев Персефона будет проводить на земле с тобой, а шесть месяцев – в подземном мире с мужем? А что ты так смотришь, куда теперь деть этот брак? Что, наша дочь будет одинокой разведенкой? Ты этого ей желаешь? И после этого я – плохой отец? Вот и договорились, всем пока!
Зевс опять всех обыграл.
Глава 2. Превратности любви
Дети у Зевса с Лето получились что надо.
Аполлон вырос весь в отца: красивый мудак, неразборчивый в сексуальных связях.
Всего лишь через несколько дней после рождения он пошел мстить змею Пифону за преследование матери в период родовых схваток. Убив его, он заодно отжал у Геи храм оракула в Дельфах, так как Пифон был его охранником. Немного пугает цитата, что Аполлон после захвата храма «овладел оракулом». Хочется верить, что речь идет про переход права собственности, а не про акт насилия[37]. Но тут всякое может быть, это же сын Зевса.
Не хочется указывать на очевидное, но, кажется, именно после того, как оракул перешел во владение Аполлона, его предсказания стали весьма, как бы это сказать… узконаправленными, однообразными и сводящимися к лишению жизни или свободы.
Помимо врожденной тяги к насилию, у Аполлона были некоторые нездоровые амбиции и увлечения.
Как-то он оскорбил бога любви Амура (Эроса у древних римлян), сказав, что у того какие-то детские стрелы и лук, знаете ли, маленький. Зато у него, Аполлона, самый большой лук из всех, и вообще он покровитель стрельбы из лука. Такие «мужские» разборки: «Что ты делаешь с таким мощным оружием, мальчик?» и «А я вот из лука убил Пифона, а ты что?» К луку у Аполлона с рождения была болезненная привязанность: это было первое, что он потребовал, впервые открыв глаза.
Второй больной темой у Аполлона являлись музыкальные таланты. Однажды сатир Марсий, который изобрел игру на флейте, вызвал Аполлона на состязание, считая, что может тягаться с самим богом музыки. Аполлон согласился, но с условием, что победитель сделает с проигравшим все что захочет. Самоуверенный Марсий идею