Они не виделись двенадцать дней, но за это время Арн постарел на двенадцать лет. Он давно был болен, но стойко боролся с болезнью, а теперь же, казалось, проиграл этот бой.
Ольгир бессмысленно ухмыльнулся своей страшной догадке. Или же от напряжения просто дрогнула щека.
– Мой брат. Лейв. С ним что-то стало? – негромко спросил Ольгир, нерешительно остановившись в пяти шагах от отца. Всё его тело непроизвольно рвалось вперёд, будто он хотел удержать конунга, но былая обида не позволяла коснуться отца.
– Тебе уже рассказали? – прохрипел Арн.
– Нет.
– Видимо, хотели, чтобы ты узнал это от меня. – Он закашлялся.
Ольгир молча ждал, когда отец совладает с кашлем.
– Его убил медведь, – сухо произнёс этот некогда красноречивый правитель.
Ольгир шумно втянул воздух носом.
– Как?.. Как это произошло?
– Его убил медведь, – повторил Арн, внутренне уже смирившись с непривычным звучанием ужасающих слов. Не впервой он теряет сыновей, но смерть первенца, наследника, сильнейшего из всех доблестных сыновей Онаскана, сломила его, как ломает ветер неупругие, могучие древа. – Когда ты ушёл, он отправился на охоту вместе со своим отрядом в ясеневую рощу.
– Я же был там…
– Но только ты вернулся ко мне живым, а не…
Арн осёкся.
– Они наткнулись на медведя, изрядно потрёпанного и разъярённого. Видимо, тот сам только ушёл от какой-то схватки. Заметив людей, он тут же бросился на них. Убил коня под Лейвом одним ударом, и тот упал, придавив ему ногу. Вторым ударом медведь полоснул его по животу… Мужчины подняли зверя на копьях, но было уже слишком поздно. Они принесли Лейва сюда. Рана была слишком глубокая. Он… Он умер через два дня, и я сразу же отправил за тобой.
– Что? – только и выдавил Ольгир, и Креститель ответил ему страшным взглядом. – Но… но… разве может он так?..
Арн замолчал, утомлённый собственной речью. Ольгир схватился за голову, запустил пальцы в волосы. Он качал головой, расхаживая по залу. Слёз не было, лишь недоумение и испуг. Ольгир всем сердцем любил брата, и тот был ему гораздо ближе отца и почти всегда был вместо отца… Воспоминания, до того трепетно-спокойные, вмиг разбились, разрушились, больно впившись в живую плоть.
Креститель попытался подняться, но был так слаб, что мог упасть, если бы Ольгир вовремя не подхватил его за локти. Отец с нескрываемой злобой посмотрел на него, и Ольгир отпрянул от этого изнеможённого, некогда могучего тела. Арну были противны собственная слабость и зимняя бледность.
– Ольгир, ты один остался у меня, – сказал он, подавляя горечь в горле.
– Пожалуйста, отец, – вспыхнул Ольгир. – Ты же и сам этого не хотел! Я же… Я же не знаю ничего и только ошибаюсь. Я… Отец, ты же ещё проживёшь.
– Полно тебе.