Побойтесь Предков, во мне сорок килограммов веса! Какое там «сбила»? Он сам зацепился за мою ногу и рухнул в проход между креслами.
Вот как-то так.
В себя пришла уже на балконе, опоясывающем величественное фойе. Руки тряслись, дыхание сбилось, сердце барабанило о ребра. Дикий стыд жег изнутри похлеще того злосчастного глотка бормотухи, что я случайно выпила на празднике у хвостатых ракшасов.
Все, Фелисити, ты бесповоротно и окончательно завязала с театром.
И сном в общественном месте.
И с внуками старухи Джонсон!!!
– Будьте трижды неладны эти теории о похищении принцесс! – тихонько выпалила я и со всей дури (а было той немало) стукнула кулаком о перила.
Перила были мраморными (в отличие от конечности), поэтому не пострадали (чего нельзя сказать о моей бедной руке).
– Да твою ж!!! – взревела я.
Прижалась спиной к колонне, мягко съехала вниз и уткнулась лбом в колени, чтобы уже через секунду услышать от какого-то самоубийцы сакральное:
– Девушка, с вами все в порядке? Вам плохо? – добрый самаритянин присел рядом на корточки.
Нет, блин, мне чудесно, так чудесно, что хочется рычать и бросаться на любого, кто будет задавать тупые вопросы!
Я резко подняла растрепанную голову: любимый пучок ослаб и съехал набок, половина прядей упала на лицо. Готова поклясться, что последнее было цвета красных труселей горе-любовника Марты Вьер, то есть цвета позора.
Я взглянула в глаза Мастера Масок.
Я потерялась.
– Лицо… Ваше лицо… – выдохнула полушепотом.
– И какое же у меня лицо? – незнакомец посмотрел так, как смотрит сова на неосторожную мышку.
Я жадно вглядывалась в неповторимые черты, которые словно ускользали от памяти, мысленно взывала к дару красноречия, но, как назло, в голову не шло ничего адекватного.
Ну не говорить же: «Ой, знаете, у вас такая серая и типичная внешность. Пройду мимо и сразу забуду!»
– Лицо невероятного актера? – решила в итоге польстить.
Он глянул на меня как ученый, узревший в чашке Петри колонию фей, и протянул руку.
– Идем. Хочу купить тебе напиток.
Вот так и вышло, что Мастер Масок увидел во мне то, чего там отродясь не водилось: наблюдательность и талант «взламывать» людей. Это ли не доказательство того, что иной раз даже самые гениальные умы желают быть облапошенными?
Обычно я платила за себя сама, даже если гуляла с Каем.
А еще у меня не было привычки соглашаться на сомнительные предложения «купить напиток» (кто вообще так говорит?), поступающие от малознакомых парней.
С другой стороны, обычно я не выставляла себя круглой дурой перед полным залом театралов, музыкантами, актерами и лучшим другом, поэтому восприняла фразу как благовидный предлог для немедленного бегства из обители богини трагедии.
С риском сломать каблуки или эпично навернуться, я с такой прытью сбежала по лестнице, что в процессе едва не потеряла своего