Глинский. И моторизованы, а отстали.
Вера. Вполне могли бы нас захватить.
Глинский. Вот кто виноват. Я почти час прождал ее на углу в машине.
Николай. Уже интересно. (Нине.) Где же вы были?
Нина. В постели. Прохлаждалась энд наслаждалась.
Аня. Живут же некоторые дамы!
Нина. Не стоит завидовать. Я не спала три ночи кряду.
Вера. Ого! Загуляла?
Нина. Отнюдь. Всего лишь концерты в Рязани и близлежащих окрестностях. Передвигаясь в тесном, но тряском автобусе.
Глинский. А радость творчества…
Нина. Да, она. На сей раз я аккомпанировала баритону. Неважный певец, но глупый человек. Впрочем, это все же лучше, чем иметь дело с бабьем.
Вера (Глинскому). В таком случае, где же вы вчера пропадали? Я вам звонила. Был стоящий народ.
Глинский. Где я был? Не помню.
Нина. Ишь!
Глинский. Но помню, что ничего интересного.
Вера. Жаль. Мы провели ослепительный вечер.
Глинский. Кто ж был? Какие-нибудь брамины?
Вера. Ну, зачем уж такая экзотика? Просто один немецкий журналист, большая умница, и Мурзаев – он только из Лимы.
Аня. Матушки! Сколько тут телеграмм.
Вера. И лежат как попало. Дунь ветер – и нет их. Нет, он неисправим.
Николай (перебирая). От министра. От президента. От общества «Франция – СССР».
Вера. Да, да, они собирались, я знаю.
Николай. От Пасхаловой.
Вера. Покажи. (Читает.) Что за женщина! Ум, характер. Будь я мужчиной, я бы влюбилась.
Николай. Ей, между прочим, в обед сто лет.
Вера. Что ты понимаешь, мальчишка.
Николай. И вообще – вздорная баба. Прямолинейна, как паровоз.
Глинский. Не скажи… Паровозы, они маневрируют.
Вера. Ах, боже мой, он же умнее всех! Добейся в жизни того, что она. Все сама, своими руками. Я читала ее биографию.
Николай. Отстаешь, муттерхен. И вообще… Ощущаю чье-то влияние.
Вера (передернув плечами). Очень многозначительно. Да. Петр Алексеич ее уважает. Он человек разумный и трезвый.
Пауза.
Кстати, она от тебя тоже не в восторге. Что очень жаль.
Николай. Переживу. (Ане, разбирающей телеграммы.) От дядюшки – есть?
Аня. Не обнаружено.
Николай. Любимый внук, как всегда, неозвучен.
Вера (бросив быстрый взгляд на Нину). Николай…
Нина. Я не слушаю. Но – что сногсшибательного? Яков не давал телеграмм и мне. Даже будучи женихом. А также – мужем. И, перестав им быть, – тоже. Это я добавляю в его оправдание.
Николай. По случаю такого дня он мог бы изменить похвальной привычке.
Нина. Изменить привычке трудней, чем жене. (Вере.) Сильно хочется омыться с дороги.
Вера. Идемте в дом. Только без шума. Мы устроим ему сюрприз.
Все, кроме Ани, скрываются на даче. Аня продолжает читать телеграммы. Появляется Марк.
Марк