– Неужели вы думаете, что это возможно? – холодно выговорил вдруг Зиммер.
– Что?
– Чтобы Россия, огромная страна, православная и русская, сделалась совершенно немецкой и лютеранской?
– Непременно! Все так говорят. Веру заставят всех переменить и сделаться лютеранами, а языку заставят учиться.
– А крестьяне? – спросил Зиммер, несколько улыбаясь.
– Понемножку и крестьян заставят. Говорят же в Германии крестьяне по-немецки.
Тора говорила все это утвердительно и твердо, как самую простую истину.
– И мы – я и вы, – как немцы должны желать этого! – прибавила она.
– Конечно! – заявил Зиммер. – Но я думаю, что этого никогда не будет. Ведь вот вы, как и я, живя здесь долго, в России, стали говорить отлично по-русски. И даже мы вот теперь, начав с немецкого языка, перешли на русский.
Тора засмеялась:
– Я, право, не знаю… Я и русских, и немцев одинаково люблю. А иногда даже бывает, что иной русский мне нравится больше немца. Наши все какие-то сонные. И вот я скажу правду: вас первого немца я нахожу мало похожим на всех. Вы мне напоминаете одного русского офицера и лицом, да и вообще что-то у вас есть похожее на него.
И затем Тора весело, отчасти кокетничая, спросила, едет ли Зиммер на север, когда и зачем.
– Конечно, как только придут деньги, так я уплачу то, что взял здесь взаймы, и выеду в Архангельск. Когда это будет, право, не знаю… Через недели две, не ближе.
– Ну а тогда… – воскликнула Тора и запнулась, как будто то, что ей пришло на ум, сказать было немыслимо. Она даже немного покраснела.
А мысль ее была такая: «За две недели я, быть может, сумею заставить тебя и отложить это путешествие!»
Зиммер видел ясно, что или юная Доротея – большая кокетка, проводит время в том, чтобы стараться нравиться всем, или же он действительно ей сразу понравился. Она как-то особенно смотрела на него. Иногда взгляд ее прекрасных голубых глаз заглядывал в его глаза, смущал его. Он что-то читал в этом взгляде, недоумевал и конфузился.
– Скажете ли вы мне или нет, зачем вы едете в Архангельск? – спросила девушка.
– По очень важному делу.
– Нельзя сказать, по какому?
– Оно неинтересно, но секрета, конечно, нет.
– И думаете вы долго пробыть там?
– Совершенно неизвестно… Или месяц, или целый год!
– Год?! – воскликнула Тора. И, подумав, она прибавила: – Но ведь раньше двух недель вы не выедете?
– Не думаю!
И, опустив глаза, Тора подумала: «Две недели! За две недели можно многое сделать, но надо, чтобы он бывал у нас всякий день…»
И, подумав это, она вздохнула.
В