Есть очень известная и популярная среди добрых людей история о том, как умирает старый еврей. И вот он лежит на скорбном одре, и слабеющим обонянием распознает изумительные запахи, идущие из кухни. Он не без оснований подозревает, что это форшмак. Он подзывает внука и говорит ему: «Мишенька, пойди на кухню и попроси бабушку дать мне немного форшмака». Внук уходит, потом возвращается и озадаченно говорит: «Бабушка сказала, что это не для сейчас… Это для после того…».
Так вот, гештальт – это то, что пригодно именно для сейчас, для жизни, а не для «после того». В этом его существенное отличие от иных практик, ориентированных на наработку заслуг для благоприятных посмертных воздаяний. Но как только я начинаю смотреть вдаль и поверх жизни, – я невольно превращаю свою жизнь в средство для получения некоего пропуска. И чем я нетерпеливей и правильней, чем сильнее я проваливаюсь в будущее, – тем сильнее я обесцениваю настоящее…
Гештальт, с почтительностью воспринимая категорию вечного, возвращает индивидуальной и несовершенной жизни загадочность, достоинство и самостоятельную ценность. Как религиозное, так и «научное» осмысление мира с гештальтом совместимо. Гештальт человечен, а потому не претендует на глобальные философские конструкции. Веровать и строить предположения о том, как все устроено и что будет дальше, – это принадлежит суверенному и самостоятельному праву каждого человека.
Я многого, не знаю, еще больше не понимаю, но это относится не к области моих дефицитов, а к области моих ресурсов! «Я не знаю», – этот ответ не обозначает мою слабость, а увеличивает мою силу, позволяя мне не отвечать за то, за что я отвечать и не в состоянии. И этот принцип, позволяющий мне без страха и стыда признать мою незавершенную уникальность, насыщать содержанием и вкусом каждый мо мент моей жизни, можно обозначить, как принцип ресурсности человеческого несовершенства.
Очень неуместной выглядела бы ситуация, когда моя земная жизнь еще продолжается, а я уже итогово просветлел. Вот: «Всякая душа потенциально божественна. Цель жизни состоит в проявлении в себе этой божественности». Это Вивекананда сказал. И не только сказал, но и сделал. Вивекананда, великий мастер йоги, умер в тридцать девять лет, организовав себе, по мнению одного из самых известных его биографов, спровоцированный инсульт в форме акта пробуждения