Все это говорит о бессилии Бога, отсутствии у Него силы прямо влиять на события. Внешне это обставлено как смена парадигм форм Божественного присутствия в мире: прямое заменяется косвенным – "руками" других народов-завоевателей. Естественноисторические события объявляются теолого-историческими, то есть разворачиванием плана Бога от начала времен.
Получается тогда, что либо Бог – это Экзистенциалист, знающий о неминуемых изменениях, конце, но живущий полнотой проживания каждого мига; либо Бог – это Фаталист и вынужденный Лицедей – в обоих случаях, это Существо, радикально ограниченное Необходимостью, даже если эта Необходимость имеет вполне Авторский характер. Даже если предположить, что Трансцендентное Существо бытийствует во вневременной сфере и для Него вся наша линейная история есть один и тот же миг (всегда настоящее), в котором Он любит/ненавидит; созидает/разрушает; собирает/рассеивает – все равно Он не может не знать о временной ритмике последовательности событий человеческой истории – и не планировать ее как Демиург, а следовательно быть в мире и с миром (если Он не Деист).
Так или иначе, но у пророков Саваоф – Бог мщения, Бог гнева, и, одновременно, Бог бессилия. Он становится подобен по Своему положению пророкам – одиночка-идеалист, диссидент, борющийся (в основном словами обличения и угроз) религиозным равнодушием, разложением простоты и однозначности традиционных форм жизни. Вообще-то Он борется за выживание Себя как Бога, стремится вернуть заблудшую "дщерь Сиона". Формы этой борьбы – которую можно назвать одновременно и религиозным кризисом (веры, Бога) – двояки: реакция, стремление вернуть все на круги своя и первичное апробирование, формирование потенциала новых религиозных идей. В конце-концов все завершилось большим творческим компромиссом.
"Человеческая форма" затяжного религиозного кризиса иудаизма – пророки и их окружение. Появление и стабилизация во времени института пророков имело большое значение как для самообновления традиционного иудаизма, так и для появления христианства. Для первого они дали столь не достающий ему эмоционально-личностный, индивидуально-экстатический накал – проторив дорогу не только к коллективистско-племенному, но и экзистенциально-личностному началу переживания Иеговы, положив начало мистической традиции.
Столь же важны религиозные поиски пророков и для возникающего позднее христианства: прорисовкой контуров будущего нового Бога. Однако пожалуй главнейший итог пророческого движения – возникновение духовных и социальных форм-носителей новых значений, новых картин мира – субъектов полагания и "электората" новой реальности, реальности Нового завета, Христа, идеалистической вселенной.
Идеалисты-диссиденты, люди с идеалистической мотивацией, стремлением к индивидуальному смыслоопределению, ответственному, личностному