Стоял ужасный шум, воины хохотали, по круговой за столом их шла чаша с крепким пивом; рога с начертанными на них рунами осушались до дна, и слуги, ходившие вокруг столов с мисками, наполненными водой, и полотенцами, скоро сбились с ног. Хродвальд привез с собой певцов, один из них играл на арфе, играл прекрасно, словно легендарный герой Гуннар. Альвдис слушала переливы музыки и грустила.
Бывало, что приедут гости, и не о чем поговорить, однако тут явились давние соседи, и беседы текли рекой. Воины похвалялись подвигами и давали обеты совершить еще больше оных, и чем больше выпивали, тем больше становились и похвальбы, и обеты. Женщины, приехавшие вместе с Хродвальдом и остальными (таковых имелось не очень много, однако они все же были) рассказывали Далле об урожае в их землях, о том, чем кормить овец, чтобы шерсть была лучше, и какие травы добавлять, когда готовишь кабана, которого заколют на Йоль. Новости из соседних долин текли рекой: там-то появилась новая вышивальщица, которая умеет делать на тонких тканях легкие узоры, и потому невесты заказывают у нее покрывала; в Хьёрте разлилась река, впадавшая во фьорд, и затопила часть пахотного поля и один жилой дом; появилась неподалеку новая предсказательница, говорящая с богами, и ее дар так силен, что вожди ее слушают; охотники в горах уже видели волков, и те постепенно набирают зимнюю злобу… Альвдис же почти все время молчала, хотя иногда и отвечала на вопросы, обращенные непосредственно к ней, или же улыбалась в ответ на шутку, или же дополняла ответы Даллы. Через некоторое время Бейнир позвал жену и велел сесть с ним и гостями, оказывая всем честь; тогда Альвдис пригорюнилась совсем. Она следила за «высоким» местом и заметила, что иногда отец, мачеха и Хродвальд поглядывают в ее сторону. Может, ей это только показалось, однако Альвдис решила поговорить с отцом при первом удобном случае. Не на пиру, не на глазах у всех (и тем более не в присутствии Хродвальда), а потом, наедине.
Шанс побеседовать с отцом выдался лишь на другой день утром. Пировали до поздней ночи, и Альвдис поутру подкараулила вождя, когда он выходил из спальни. Бейнир громко требовал подать меду, и сейчас же, однако, увидев дочь, остановился.
– Могу ли я говорить с тобой? – смиренно спросила Альвдис. Она прекрасно знала отца и знала, что поутру после пира он всегда в хорошем настроении: Бейнир редко страдал от похмелья, для этого нужно было выпить совсем уж много пива и пить его с неделю, а сейчас гости только что приехали, да и от неумеренных возлияний вождь обычно воздерживался.
– Хм… что ж, – Бейнир окинул взглядом зал, где под столами храпели гости, а слуги прибирали остатки пиршества и уже тащили новые кушанья. Начинался день, полный радости. – Пойдем.
Без помех поговорить в доме было невозможно: у каждого найдется дело к вождю, тем более люди уже видели, что он проснулся. Однако, если Альвдис хотелось поболтать с отцом,