– Нет, сидите, господин Лебедев. Я скоро вернусь. Это займет пару минут. Господа, прошу извинить меня.
– Я все ж пойду с вами.
– Хорошо, хорошо.
Они поднялись в номера.
Слуга, открыв дверь, впустил людей. Голос Павла Аркадьевича прозвучал на высоких нотах:
– Да что ж это такое!?
Милославский лежал на полу и не отреагировал на возглас. Господин Кнехберг, припав на колени, схватил дрожащими пальцами его запястье. Отпустил руку. Она мягко ударилась о ворс ковра. Затем Павел Аркадьевич нащупал сонную артерию и облегченно выдохнул:
– Слава богу, живой.
Слуга сделал пару шагов в комнату и остановился. Дмитрий застыл в проеме, рука сама нашла опору: пальца впились в косяк. Никаких эмоций в душе, точно случилось не здесь и не с ним. Словно он спит и скоро проснется. Нет мыслей – белый лист, но вопрос, вырвавшись на свободу, прозвучал чужим голосом:
– Что случилось?
– Господин Лебедев, покиньте номер, пожалуйста. Я все равно вам ничего не скажу определенного. Приведи врача. – Последняя реплика относилась к слуге.
Дмитрий вернулся в свой номер.
Он прокрутил в голове последний разговор с Милославским, и трость с рукоятью в форме головы черного пуделя опять всплыла в памяти.
– Господин Лебедев, – встревожено произнес хозяин пансиона.
Дмитрий не заметил, как тот вошел в комнату. Да и сколько минуло времени – неизвестно, но, увидев Павла Аркадьевича с тростью и голубым конвертом в руках, вымолвил:
– Да? Как он?
– Это был апоплексический удар. Слуги увезли его в город в ближайшую больницу. Но к господину Милославскому вернулось сознание еще в номере, и он, указав на стол, еле прошептал: «Конверт». Я взял его и прочитал, уж не осуждайте. Трость и письмо принадлежат вам.
Дмитрий, удивленно взяв конверт, извлек короткую записку:
«Уважаемый господин Лебедев, я приношу извинения. Я вел себя бестактно по отношению к вам. По сему, в знак будущих отношений примите трость. Какой сделаете вывод, воля ваша. Я буду ждать решения. Я не знаю, каковы были причины моего поступка? Для чего я играл в тайну? Что подтолкнуло к витиеватости? Но для меня не безразлично ваше мнение. Почему? – На этот вопрос не отвечу. Я в растерянности. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не дорожил чужими словами. Так случилось, я шел по жизни, не касаясь людей. До сего дня.
С уважением, господин Милославский».
– Я бы хотел встретиться со Станиславом Михайловичем, – произнес Дмитрий, покончив с запиской.
– Это невозможно. Во-первых, слуги еще не вернулись. На чем вы поедите, не знаю. Во-вторых, никто вас не пустит к нему в палату. Я уверен, что в ближайшее время запретят посещения.
– Я не о сегодняшнем дне говорю.
– Но зачем вам…
– Все дело в трости.
– Вы пугаете меня. Причем здесь это?
– Я все объясню, но позже.
11
Дмитрий