Первое, что сказала Мария Ивановна, было вопросом:
– Что мне делать теперь?
– Ну… – растерялась Феня, – делать то, что вам кажется уместным. А я прошу только помочь нам найти убийцу.
– Как помочь?
Мария Ивановна закурила.
– Расскажите просто все, что знаете о Вадиме.
Опустив взгляд на свои коленки, обтянутые мягким пушистым ворсом домашней пижамы, бывшая возлюбленная Кокарева задумалась.
– Да я все о нем знаю… Кроме имени того, кто сделал с ним это. А вы видели?..
– Нет, не видела.
Фене очень не хотелось причинять боль Марии Ивановне, но она понимала, что женщине нужна эта боль для шрама. Под шрамом так болеть уже не будет.
– Но его… его вы видели?
– Да.
– Этот майор, что звонил Олегу… он сказал – перерезано горло. Это правда?
– Мария Ивановна, это правда.
Женщина закрыла лицо руками.
Неожиданно Мария Ивановна предложила Фене кофе. Получив согласие, вышла из комнаты. Вернулась через десять минут с подносом и красными глазами.
– Вадим был мне как сын…
– Больше, чем сын.
– Это Лада вам рассказала! – Догадалась Мария Ивановна. – Ну, конечно! Хорошо. Хорошо, что не надо темнить.
– Не надо, – согласилась Феня, отпивая кофе. Он был крепким и горячим.
– То, что я вам расскажу, полиция узнает?
– Это зависит от того, что вы мне расскажете.
– Ну и ладно! – Мария Ивановна вдруг покраснела, сровняв цвет щек с цветом белков глаз. – Мы с Вадимом любили друг друга. С его пятнадцати лет. Я знаю, что Лада вам рассказала, будто… ну, всякое. Она не то, чтобы не знает правду, она не хочет ее знать. Она находится в полной уверенности, что любить можно только ее… Всегда удивлялась этим девочкам-полубогиням, выращенным мамой-дояркой и папой-комбайнером. Что питает неколебимую уверенность этих дев в собственной красоте, уме и прочих достоинствах?..
Мария Ивановна еще долго плавала в прелюдиях – хоть она и решила рассказать всю правду, но никак не могла начать. Наконец, настроилась и заговорила о Вадиме.
– Я видела его фото, на которых ему семь, десять, двенадцать. Он всегда был хорошо сложен, всегда – мужчина. Такое тонкое лицо, такие глубокие карие глаза…
– Естественно, сначала я просто наблюдала, потому что мне нравилось смотреть на него. Нравилось называть его сыном, только чем дальше, тем меньше я видела в нем сына. Скорее, приятного парня. И вы не поверите – он первый начал!.. Мне тогда было тридцать восемь, мужу – почти сорок. Он был хорошим человеком, только немного отстраненным. Женился на мне потому, что я напоминала ему его покойную жену. И когда муж