– М-м-м, зимние яблочки! – восклицает Брайма, вгрызаясь в мякоть.
Неожиданно он совсем не кажется опасным – теперь он скорее похож на щенка-переростка, который просто поиграл в грозного пса.
Он – старший из близнецов, осознаю я, ведь, за исключением черной пряди и небольшой разницы в размерах, они как две капли воды похожи, оба прекрасны в неземном, потустороннем смысле, несмотря на мощное телосложение.
Белорукая с нежностью качает головой.
– Веди-ка себя повежливей, Брайма, – упрекает она эквуса. – Дека – наша попутчица.
Пока я хмурюсь из-за такого странного описания ситуации, Белорукая поворачивается к старейшинам:
– Ну и чего вы ждете? Поторапливайтесь.
Старейшины быстро выполняют что велено. В крытую повозку ложатся теплая одежда, несколько свертков с едой и фляг с водой. Все это занимает считаные минуты, а затем Белорукая помогает мне забраться внутрь и захлопывает дверцу.
К моему удивлению, среди мехов уже кто-то сидит: девушка моего возраста, с пухленькой фигурой, со столь типичными для северных провинций голубыми глазами и светлыми волосами. Она мне радостно улыбается из-под целого моря мехов, и у меня вдруг покалывает кожу, но совсем иначе, чем когда я впервые ощутила смертовизгов. Это почти как… узнавание.
Может ли она быть такой же, как я? Тоже алаки?
– Привет, – произносит она и дружелюбно машет рукой.
Она напоминает мне Эльфриду, застенчивая и пылкая одновременно. Только акцент другой, с плавными перекатами вверх-вниз, как говорят в самых отдаленных северных деревнях так высоко в горах, что добираться до них можно целыми неделями.
Я так ошеломлена, обнаружив другую девушку, что не сразу слышу звон. Подняв глаза, вижу, как к повозке приближается старейшина Дуркас – а в его руках кандалы. Белорукая уже сидит за вожжами, она бесстрастно наблюдает, как он с отвращением кивает в мою сторону.
– Эта – неправильная даже для алаки, – ядовито произносит старейшина. – Отказывается помирать, сколько ни убивай. Лучше приковать ее подальше от другой, пока дурная кровь не растеклась дальше.
Вздрагиваю от этих слов, меня охватывает стыд, но выражение лица Белорукой становится холодней ветра, что завывает вокруг.
– Я не боюсь маленьких девочек, равно как не нуждаюсь в кандалах, чтобы их подчинять, – говорит она, и каждый звук сочится льдом. – А сейчас прошу извинить.
Белорукая щелкает вожжами.
И вот так просто я покидаю дом, о котором ничего не знаю.
Старейшина смотрит нам вслед с леденящей ненавистью в глазах. Теперь, когда меня нет, кому он будет пускать кровь ради золота?
Когда мы проезжаем последние дома на окраине Ир-фута, Белорукая кивает в сторону девушки:
– Дека, это твоя спутница в нашем путешествии, Бритта. Она тоже направляется в столицу.
– Привет, – повторяет Бритта.
Удивительно, она будто совсем меня не боится,