– Извините, Михаил Иванович, – Егор не понимал. – Что означают эти стрелки?
– Мойва! Вот так она зимой прошла на нерест. И, если ваша карта не врет, то, значит, мойва почувствовала ваш фронт, уткнулась в него, накопилась в этом кармане, а потом прорвалась и ушла в Норвегию.
– Конечно, Михаил Иванович! – вмешался шеф. – Вы абсолютно правы. Это мы тут можем одеться-раздеться по погоде, а у рыбы ведь в воде шубы нет, она все чувствует на своей шкуре, и, чтобы пересечь резкую температурную границу, ей требуется время на адаптацию. Поэтому она и накапливается на фронте, и собирается в его изгибах – меандрах.
– К началу следующей путины такая карта должна лежать у меня на столе! Что для этого нужно?
– Данные. Чем больше данных, тем точнее карта.
– Где их взять?
– Надо оснастить ваши поисковые корабли приборами непрерывного измерения температуры и пройти с ними змейкой вдоль фронтов, – ответил шеф.
– Боюсь, у нас таких приборов нет, – Михаил Иванович досадливо поморщился и покачал крупной стриженой головой.
– У вас – нет, а у военных, тут, в Североморске, – есть. И они им не нужны.
– Почему?
– Лет двадцать назад, когда подводные лодки ходили еще не очень глубоко, от них на поверхность моря всплывала теплая вода – от охлаждения атомного реактора. Конечно, пока эта вода доходила до поверхности, ее температура уже слабо отличалась окружающей. Но, тем не менее, за лодкой образовывалась узкая полоска чуть более теплой воды. Так называемый «тепловой след субмарины». Вот для его фиксации все наши противолодочные корабли были оборудованы очень чувствительными датчиками температуры с самописцами. Если на ленте появлялся резкий «пичок», пусть даже в сотые доли градуса, корабль разворачивался и пересекал это место снова, немного в стороне. Если «пичок» повторялся, корабль опять ложился на разворот и шел змейкой, пересекая галсами обнаруженный след, до тех пор, пока гидроакустик не застукивал лодку.
– А теперь так уже не делают?
– Теперь лодки ходят так глубоко, что тепловой след полностью размывается. Приборы с кораблей сняты и отправлены на склад. Они – военной приемки, прослужат еще лет сто. Нам бы их получить – десятка два.
– Я ничего об этом не слышал, – сказал Михаил Иванович. – Но если все это действительно так, то постановка вопроса – нормальная. Переговорю с командующим. У нас с ним хорошие отношения. Думаю, он не откажет.
– Неплохой денек! – сказал шеф Егору, когда они вышли из здания «Севрыбы». – Можем себе позволить зайти в ресторан «Дары моря» и поесть палтуса, запеченного в сметане. А потом посмотрим по телику олимпиаду.
Они прошли мимо клумбы, красивый узор которой был создан не цветами, как в более южных городах, а битым кирпичом разного оттенка. Вообще, город стремился недостаток природных красок компенсировать яркими решениями в архитектуре – стены домов были раскрашены во все цвета радуги. Хотя растительность