Лучше было ехать в лифте с соседкой, поняла Аня сразу же, как только поднялась по лестнице к почтовым ящикам. Две крайние круглые дырочки в ее ящике призывно желтели. И хотелось бы дать себе передышку, подумать о квитанции на квартплату или о чем-то вроде этого, но что тут подумаешь, если прекрасно знаешь, как выглядит квитанция. К тому же Аня уже усвоила, что дает именно такой желтоватый отсвет.
Руки дрожали так, что маленький ключик не с первого раза попал в щель.
– Письмо получила, Анечка? – Кира Михайловна к ящикам подниматься не стала, но и к лифту не пошла. Упыриха. Словно ей нравилось видеть, как нервничает Аня. – Хорошее?
– Не знаю, – Аня с трудом вытолкнула очередную ложь сквозь пересохшие губы. – Дома посмотрю. До свидания, Кира Михайловна, я пешком пройдусь.
Такой откровенный посыл поняла даже непробиваемая соседка и, снова поджав губки гузкой, двинулась к лифту. Возможно, она даже собиралась подождать на этаже, пока Аня поднимется по лестнице, но той было уже все равно. Едва Кира Михайловна исчезла из виду, как Аня забыла о ней.
Она поднялась еще на один пролет до окна и села на подоконник. Письмо положила рядом и чуть толкнула пальцем, будто дохлую бабочку или жука. Плотная желтоватая бумага конверта не скрывала его толщины, а значит, надеяться, что там нет очередного рисунка, не стоило.
Аня думала было выбросить его прямо сейчас в мусоропровод, прийти домой, включить какой-нибудь мозговыносящий сериальчик и отключиться под него на диване. Или сначала порвать конверт вместе с содержимым на мелкие кусочки? Нет, это сложно. Под пальцами снова оказалась плотная бумага, которая так тяжело рвется. Однажды Аня так уже делала, это не принесло успокоения. И сжигала, и даже закапывала. Правда, ни разу ей не удалось побороть это странное чувство, заставляющее перед экзекуцией над бумагой сначала вскрыть конверт и посмотреть, что там.
На что она надеялась? Аня не знала. Она машинально вытерла мокрые щеки рукавом и некоторое время смотрела на темные разводы от теней и тоналки на светлой куртке. Потом слезла с подоконника и уверенно зашагала вверх по ступенькам. Две, пять, десять… Стоп.
Она вернулась и подняла конверт. Сунула в карман, не заботясь о том, чтобы не смять, и снова зашагала вверх, но уже куда медленнее.
Открыла дверь и вошла в квартиру. И лишь защелкнув за собой замок и привалившись к стене, соскальзывая на пол и вытягивая ноги, Аня наконец дала волю слезам.
«Ты сама виновата, Аня, – глотая слезы, думала она. – И мама так думает, и Ольга Сергеевна. Вообще все! Ты сама во всем виновата!»
Успокоившись лишь спустя четверть часа, она поднялась на ноги и, пошатываясь, прошла прямо в обуви и куртке в ванную. Тут она тщательно умылась, потом отчистила пятно на рукаве