Не хочу!
Все равно
я знаю,
я скоро сдохну.
Если правда, что есть ты,
боже,
боже мой,
если звезд ковер тобою выткан,
если этой боли,
ежедневно множимой,
тобой ниспослана, господи, пытка,
судейскую цепь надень.
Жди моего визита.
Я аккуратный,
не замедлю ни на день.
Слушай,
всевышний инквизитор!
Рот зажму.
Крик ни один им
не выпущу из искусанных губ я.
Привяжи меня к кометам, как к хвостам
лошадиным,
и вымчи,
рвя о звездные зубья.
Или вот что:
когда душа моя выселится,
выйдет на суд твой,
выхмурясь тупенько,
ты,
Млечный Путь перекинув виселицей,
возьми и вздерни меня, преступника.
Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный, руки вымою.
Только —
слышишь! —
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!»
Сердце колотилось как сумасшедшее. Хоть впору связывать его смирительными рубахами да закрывать ото всех в белых палатах. Только тогда чьи-то строки становятся тебе близкими, словно тобой написанными, когда ты сам всё это прочувствовал. Нагнулся и выпил всю горечь и боль из этой реки словесности. Только так. И никак иначе… Сглотнув плотный ком в горле и лихорадочно листая страницы, Игорь продолжал читать:
«Знаю, любовь его износила уже.
Скуку угадываю по стольким признакам.
Вымолоди себя в моей душе.
Празднику тела сердце вызнакомь.
Знаю,
каждый за женщину платит.
Ничего, если пока
тебя вместо шика парижских платьев
одену в дым табака.
Любовь мою,
как апостол во время о́но,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог…»
Лис сидел на скамье словно пьяный. Опьяненный без вина любовью, которая вдруг нахлынула на него со всей своей оглушительной силой. Застала его, совершенно неподготовленного двадцатилетнего юнца, и погрузила без раздумий в чернющий свой омут. Там, где и более опытным, с задубелыми подготовленными сердцами, порой не выплыть.
…захлопали
двери.
Вошел он,
весельем улиц орошен.
Я как надвое раскололся в вопле,
крикнул ему:
«Хорошо!
Уйду! Хорошо!
Твоя останется.
Тряпок нашей ей,
…Камнем на шее
навесь жене жемчуга ожерелий!
Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!
Весеньтесь жизни всех стихий!
Я хочу одной отравы —
пить и пить стихи.
Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою,
прими мой дар, дорогая,
больше