Надо было покупать домик на берегу моря и бежать от них всех! Она вздрогнула от такой мысли и прислушалась к глубине квартиры, будто Саша мог услышать её мысли. Испуганно посмотрела на окно, за которым шевелились извивающиеся тени веток, там тоже никто не сможет услышать её мысли. Сбежала бы тогда, и всё. Сыновья всё равно сами по себе, Марина так же была бы рядом, зато не было бы вечной домашней нервотрёпки. Не было бы пьянства. Хотя она специально приносила домой с работы спирт, специально его убирала в известное Саше место, которое специально не запирала. Специально, чтобы был соблазн достать и выпить, и всегда это срабатывало. На что она надеялась? На что-то надеялась. На заслуженное спокойное одиночество, где нет всех этих истерик и концертов. Я уже отдал Родине всё что отдал и ты мне ничего не можешь показать а кто может где Марина она хоть нормально учится почему ты на меня так смотришь не смотри я эту квартиру заработал и нечего мне тут рожи строить. Она не хотела больше это слушать, но было страшно при любом раскладе. Было страшно, когда она приносила спирт и буквально предвидела последствия: как Саша его находит, выпивает и устраивает представление, после которого она машет тряпкой по всей квартире. Было страшно что-то ему говорить трезвому, потому что он улыбался так же, как и двадцать лет назад, шутил так же, как и двадцать лет назад, и пусть чувство влюблённости или любви давно испарилось, щемящая нежность в такие моменты ещё оставалась. И что было делать? Зашивала его несколько раз, злилась и договаривалась сама с собой. А что было делать? До-го-ва-ри-ва-лась! Слышишь, папа? Наперекор всем своим страхам и злости. А ты? Тебе не хватило смелости остаться с нами, решил просто сбежать.
Она вдруг ощутила в руках холодную кружку, которая держала в себе холодный чай, которую она держала тёплыми руками. Сердце едва слышно постукивало в грудную клетку немного быстрее, чем обычно. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Словно просило: «Выпусти меня отсюда, пожалуйста». Обёртки от конфет замерли на столе в рваных позах, словно разбросанная одежда, которую в спешке сняли в коридоре. Только одна конфета была одета в обёртку и лежала немного в стороне, наблюдая за беспорядком. Окно подпирала ночь, привалившись своим тяжёлым плечом, не выпуская наружу свет. На кухне сидела она, Лена, где-то в глубине квартиры