Несколько секунд я лежал в снегу, оглушенный. Я попытался еще раз убедить себя, что все это мне только мерещится, однако ощущение реальности – настоящей, жесткой, неоспоримой, реальной реальности – оказалось сильнее. Не сразу, но я все-таки пришел в себя и сел. Еще некоторое время у меня ушло на то, чтобы сообразить: меня поразило нечто, специально запрограммированное, чтобы задерживать пытающихся проникнуть в дом духов.
Дом Мёрфи защищали обереги; его естественный порог использовался в качестве основы для других, более агрессивных систем защиты. И пусть от меня оставалась лишь тень моего прежнего «я», все же я еще был чародеем настолько, чтобы распознать свои собственные чертовы обереги – или, по крайней мере, чьи-то другие, очень на них похожие.
Дверь отворилась, и на улицу выглянула Мёрфи. Ростом она заметно ниже среднего, зато вылеплена из упругой стали. Свои золотистые волосы со времени нашей последней встречи она постригла коротким ежиком, и та же решимость читалась в напряжении шейных мышц, в упрямо выставленном подбородке. Одета она была в джинсы и клетчатую рубаху поверх синей футболки; в руке сжимала свой полуавтоматический пистолет.
От одного ее вида все внутри меня болезненно сжалось.
На меня разом нахлынула целая волна воспоминаний – начиная с первой нашей встречи по делу о пропавших без вести много лет назад. Я тогда работал ассистентом другого частного детектива, а Мёрфи – простым следователем. Все наши тогдашние споры и недопонимания, каждое подшучивание и остроумная реплика, каждый момент откровения и доверия, что медленно, неохотно, но все-таки зарождалось между нами, – все это ударило в меня с силой тысячи пушечных ядер. И конечно, последняя наша встреча, когда мы стояли на палубе катера моего брата, стояли у грани, которую до сих пор не позволяли себе переступить…
– Кэррин, – окликнул я едва слышным шепотом.
Мёрфи едва заметно нахмурилась и продолжала стоять на морозе, напряженно шаря взглядом из стороны в сторону.
Глаза ее скользили по мне, мимо меня, сквозь меня, не задерживаясь. Она не видела меня. И не слышала. Мы теперь принадлежали разным мирам.
Осознание этого оказалось неожиданно болезненным.
Прежде чем я успел собраться с мыслями, Мёрфи снова закрыла дверь. Я услышал, как щелкнуло несколько замков.
– Полегче, дружище, – услышал я спокойный, негромкий голос сэра Стюарта. Он наклонился и ободряюще положил руку мне на плечо. – Не спешите подниматься. Это больно. По себе знаю.
– Угу, – пробормотал я, кашлянул и поморгал, стряхивая с ресниц слезинки, которые никак не могли быть реальными. – Почему?
– Я же говорил. Воспоминания здесь – все равно что жизнь. Жизнь и сила. Вид тех, кто был тебе дорог, пробуждает воспоминания столь сильные, каких не дано испытать смертному при жизни. К этому приходится привыкать.
Я обхватил руками колени и опустил на них подбородок.
– Долго?
– Как