За этот год я стал нищим и, по сути, бездомным. Мне с трудом удавалось платить даже за временный съем скромного жилья. Благо друзья терпимо относились к задержкам. Но именно замкнутый образ жизни, отсутствие каких-либо перспектив, и позволил мне закончить свой первый настоящий текст.
Роман вскоре вышел. Правда, пришлось протереть не одни джинсы, переписывая его от начала до конца, и сносить не одну пару кроссовок в аллеях парка при Версальском замке, чтобы в голове, на ходу довести текст до нужной формы. Особое пространство необъятного парка, бесконечная перспектива и нечто крестообразное, наподобие формы самих водоемов, без которых парк никогда бы не выглядел таким бесконечным, – это чувствовалось даже в построении моего романа. В нем тоже просматривалась перспектива и тоже бесконечная, как в зеркале, в котором отражалось другое зеркало…
Мишель же уехала жить в Бразилию. Как я понимал – откликнулась на зов подруги, к которой привязалась еще в ранней молодости. С тех пор та успела стать знаменитой местной поэтессой. Жили обе в Рио, вдвоем веселее. Бразилия и вся эта «дольче вита», были еще в моде. Правда, до меня доходило, что Мишель часто болела. Чем именно – выяснить не удавалось. Общие знакомые все поразъезжались. А сама она мало давала о себе знать…
Ванесса – пока я не знал, как ее зовут, – ела мороженое в кафе Версальского парка, которое новичок сразу даже и не найдет в лабиринте из высоких зеленых насаждений.
Незнакомка была одна. Когда ей принесли счет, выяснилось, что платить ей нечем – кошелек украли. Я сидел за соседним столиком, допивая кофе, заказанный только ради стакана бесплатной воды, и внезапные женские слезы, диссонировавшие с атмосферой полной расслабленности, которая царила в пустовавшем примузейном кафе под открытым небом, меня поразили больше, чем сама мысль о том, что в этом месте, в Версальском замке, человеку могли обчистить карманы. Я всегда здесь чувствовал себя, как у Христа за пазухой, и ни о чем другом не думал, кроме как о своих сюжетах, текстовых набросках, которые только здесь мне и удавалось наговаривать на диктофон, на волнах вдохновения выжимая из себя сносные фрагменты для последующей работы. На что тогда вся охрана, да еще и мобильные наряды CRS[3], дежурившие в парке сутки напролет? Даже после закрытия всей территории в отдаленных уголках водоемов