Высокий пост в канцелярии императрицы И.П. Елагин занимал в течение 6 лет в период с 1762 по 1768 год. Этот знатный вельможа и доверенное лицо императрицы был не только придворным обер-гофмейстером и известным столичным масоном, но и в течение 23 лет состоял на посту сенатора Российской империи, совмещая своё высокое положение с должностью директора Императорских театров. Человеком он был, безусловно, одарённым, что находило своё подтверждение в его исторических работах, философских трудах и поэтическом творчестве. О признании его заслуг в науке свидетельствует тот факт, что он состоял членом Российской академии с момента её создания. Однако его приверженности к науке не мешало увлечение таинствами и загадками в мире непознанного. В этой связи он был горячим поклонником известного мистификатора Калиостро в период его пребывания в России. Кстати, императрица Екатерина II в августе 1787 года издала собственноручный указ о высылке «шарлатана» Калиостро из России.
Долгое время считалось, что мать рождённой вне брака девочки умерла при родах или вскоре после них. Это обстоятельство связывали с тем, что ни девочка, ни ставшая девицей Анна никогда не упоминала о своей матери. В этой связи некоторые историки и современники предполагали, что, возможно, она никогда не видела своей матери либо общалась с ней в самом раннем детстве, не оставившем следов в детской памяти.
Впервые Анна в своих русскоязычных воспоминаниях упомянула о своей матери, которую назвала своей родительницей, причём сделала это лишь однажды в связи с её смертью. Со слов мемуаристки, её родительница умерла в марте 1807 года. В этой связи сам император Александр I через князя Голицына передал ей своё соболезнование[17]. Во французской версии своих мемуаров она более подробно указала, что её родитель «женился в 1771 году в С.-Петербурге на немке, правнучке графа Вартенберга и барона Розенкранца, чья семья была вывезена из Пруссии в Россию самолично царем Петром Великим и из поколения в поколение служила российскому престолу…»[18]. Ни имени, ни сословного состояния, ни вероисповедания матери героиня нашего очерка нигде не упоминала.
Метрические записи о рождении Анны до сих пор не обнаружены, что даёт простор для разных предположений вплоть до откровенных вымыслов. В этой связи, на наш взгляд, следует признать, что ситуация с её незаконным рождением вне брака выглядит не до конца изученной. При этом загадкой остаётся драматическое восприятие девицей какой-либо информации о её рождении, о чём она упоминает в своих мемуарах. Если бы она родилась в семье иностранца де Пальмье, состоявшего на русской службе, то всё было бы в соответствии с брачным законодательством империи. Ведь, как она позже написала в мемуарах, её отец женился в Санкт-Петербурге на обрусевшей