– Марциал писал свои эпиграммы не про конкретный случай, их смысл применим ко многим подобным ситуациям, сенатор! – возразил грамматик. – Ты что, незнаком с творчеством Марциала?
– Не пытайся меня поддеть, Валериан! – возразил Помпеян, приподнимаясь на ложе и кряхтя от боли в суставах. – Я хоть и не ученый, но книги читал всегда и римских авторов знаю почти всех. Но в нашем разговоре твой пример из Марциала совсем неуместен. Ты невоенный человек и потому не можешь понять…
– Что не могу понять? Что нами управляет не случай, а боги?
– Предлагаю не спорить! – миролюбиво предложил Пертинакс. – Валериан, умерь свой пыл. Отстаивая свое безбожие, ты становишься совсем как иудейский фанатик, который доказывает всем, что бог есть только у иудеев.
– Я никогда не был фанатиком, император! – проговорил грамматик, тоскливо глядя на опустевший золотой кувшин.
Пертинакс понял его взгляд и позвал раба, чтобы тот принес новый кувшин, но теперь с горячим вином, приправленным специями и медом.
– Что-то разговор у нас какой-то стариковский, только прошлое вспоминаем, – сказал Валериан Гемелл.
– А ты что, молод? – буркнул Помпеян.
– Я не думаю о возрасте.
– Хорошо не думать, когда ничего не болит, – горестно покачал головой сенатор. – И когда ты знаешь, что еще послужишь Риму, что ты еще ему нужен. Ты не думай, я вот тоже помню из Марциала: «радости долго не ждут, но, убегая, летят, крепче их прижимай руками обеими к сердцу, ведь из объятий порой выскользнуть могут они!». Мои победы при Марке Аврелии и есть все мои радости, о них я все время вспоминаю, чтобы не разочароваться в себе, старой развалине.
– Но в этом же стихе, сенатор, Марциал продолжает: «Жизнью завтрашней жить – поздно. Сегодня живи!»
– Валериан прав, – сказал Пертинакс. – Слова Марциала верны. Рано отчаиваться и считать себя ненужным, мой добрый друг Помпеян. Ты нужен мне, ты нужен Риму. Твои советы помогли принять мне верные решения, о них я на днях объявлю сенату.
Клавдий Помпеян слабо усмехнулся и отпил горячее вино, принесенное рабом.
Пертинакс, обратился к своей еде, выбирая из мяса грибы и съедая их отдельно. Валериан с усмешкой посмотрел на него, покопался в листках книги, но потом отложил их и прочитал по памяти:
– Прости меня, император, но уж очень четко сейчас ложатся к случаю строки Марциала. Ты только не подумай дурного.
Спятил ты, что ли, скажи? На глазах у толпы приглашенных
Ты шампиньоны один жрешь себе, Цецилиан?
Что же тебе пожелать на здоровье брюха и глотки?
Съесть бы тебе как-нибудь Клавдиев сладкий грибок!
Пертинакс аж поперхнулся, и недоеденный гриб вылетел у него изо рта на стол.
– Довольно на сегодня Марциала! – строго сказал Пертинакс. – Ты что-то сильно разошелся, Валериан. Твои шутки неуместны.
– Еще